Пройти к Ха Суджин удалось по знакомству. Старая знакомая в регистрации хоть и немного удивилась, но дала ему время. Когда Енчжу помог ее дочери. А вот как бы отреагировал нынешний главврач — кто знает. Не сошлись когда-то характерами, после чего Енчжу перевелся.
Палата Ха Суджин находилась в отдельном крыле, на этаже, где размещали пациентов, переживших попытку самоубийства. Официально, конечно, никто так его не называл. Просто «Психотерапевтическое отделение №3». Но все сотрудники знали — сюда попадали те, кого едва вытащили обратно.
Енчжу открыл дверь без стука. Тихо и мягко. Как научился очень давно.
Ха Суджин сидела на кровати и смотрела в окно. Коротко остриженные волосы, тень синяков под глазами, руки, сцепленные на коленях. Её глаза были широко раскрыты, и казалось, она смотрела сквозь стекло прямо в небо, туда, где не было солнца.
— Госпожа Ха, — произнёс Енчжу, и голос прозвучал сухо даже для него самого. Она вздрогнула. Медленно повернула голову и уставилась на него пустым взглядом. — Здравствуйте, меня зовут доктор Ли.
— Доктор Ли… — слабо отозвалась она, будто пробуя слова на вкус. — Вы тоже меня будете наблюдать?
— Не совсем, — ответил Енчжу, понимая, что любое объяснение будет звучать ужасно тупо. — Но я хотел бы кое-что у вас спросить, чтобы это… помогло в лечении.
Енчжу не врал. Если получится разобраться, он сделает все, чтобы помочь этой женщине.
Он сел на стул возле кровати, стараясь держать дистанцию. Суджин заметила это, и уголки её губ чуть дрогнули.
— Вы боитесь? — вдруг спросила она.
Енчжу чуть приподнял бровь. Однако хороший вопрос.
— Нет, — ответил он, прекрасно понимая, что это несколько… неправдивый ответ. — Но я вам верю, госпожа Ха. Поэтому хотел узнать, что случилось в ту ночь.
— Ночь? — Она снова посмотрела в окно. — Знаете, ночь — странное понятие. Когда оно пришло, было светло. Почти как сейчас.
Ли Ёнчжу не перебивал. Он включил внутренний диктофон — не прибор, а состояние. Каждое слово, каждую паузу и дрожь в голосе он фиксировал и запоминал. Девушка сейчас хоть и ненадежный рассказчик, но нельзя ничего упустить.
— Оно вышло из зеркала, — отрешенно сказала Суджин. — Не знаю, как оно туда попало. Я просто… смотрела на себя, и вдруг лицо стало не моим. Белое. Без бровей. С морщинами на лбу. — Она провела пальцем по своему лбу. — Я подумала, что схожу с ума. Правда. Я уже однажды… вы понимаете. Но это было не во мне. Оно было рядом. Я чувствовала его дыхание. Холодное, как из могилы.
Ёнчжу почувствовал, как у него сжались пальцы. Он заставил себя расслабить их и выдохнуть:
— Вы сказали «оно». Что это было?
Ха Суджин долго молчала. Кажется, она вовсе забыла, что не одна сейчас.
— По-моему, мужчина. Но… не совсем. Я не уверена, — глухо сказала она. — Белый ханбок до пят. Грязный. Волосы спутаны. Лицо — как у тени. Глаза… нет, не глаза. Провалы. Чёрные. Когда он смотрит — ты видишь, как тебе страшно.
Енчжу уже знал это описание. Все сходилось со словами О Чжонсу.
— Он что-то говорил?
Суджин облизнула пересохшие губы:
— Не говорил. Но будто обвинял. Без слов и где-то внутри, знаете, словно кто-то вбивал мысли в голову.
— В чём обвинял?
— В том, что я… — Она тяжело выдохнула. — В том, что я смеялась. Когда-то давно. Я была подростком. У нас в классе была девочка, она была странная. Мы называли её грязной. Она правда плохо пахла, и ещё у неё тряслись руки.
Енчжу не изменился в лице, но понял, что Суджин нырнула в прошлое и вряд ли теперь скажет что-то связное.
— Я… — Губы Суджин задрожали. — Я положила дохлую мышь в её портфель. А потом смеялась. Долго. Все смеялись. И она… она потом ушла из школы. А потом я забыла. И вот… оно сказало, что я такая же, как они…
— Они… кто? — осторожно уточнил он.
— Мерзкие девки, — внезапно четко сказала Суджин и пристально посмотрела на него.
— И вот это… в ханбоке… говорило, как она. Что я виновата, потому что смеюсь, а она плачет. Что теперь… оно будет смеяться.
Ёнчжу почувствовал, как внутри у него невольно все сжалось.
— Госпожа Ха, — мягко проговорил он. — Вы думаете, это был призрак той девочки?
— Нет. — Суджин покачала головой. — Это не она. Это… другое. Оно просто знает… Знает, кого бить, кого ломать, кого уничтожать. Оно… я думаю, питается этим.
Енчжу хотел было что-то уточнить, но она вдруг встрепенулась:
— Доктор Ли, я помню… Оно сказало: «Сначала те, кто виноваты. Потом те, кто могли остановить — и не сделали этого».
Он похолодел. Не получалось выговорить ни слова.
Суджин наклонилась ближе, словно хотела что-то рассмотреть внутри самого Енчжу, и как-то скрипуче прошептала:
— Вы ведь его тоже видели, да, доктор?
— Что?
— Я это чувствую, — улыбнулась она. Улыбка была странно широкая, и в этом имелась особенная жуть. — Он уже следит за вами.
— Кто?
— Он. Оно. Призрак. Демон. Неважно. Оно… не человек. И оно не хочет, чтобы вы всё поняли. Оно хочет, чтобы вы боялись. Как я. Как она.
— Она?
— Та, которую оно забрало. Первая.
— О Чжонсу?
— Да. Она… вернулась. Сначала она. Потом — я. Дальше — вы. Это… как цепь. Кто-то должен её разорвать.
Снова улыбка, от которой стало дурно. Суджин положила ладонь ему на запястье.
— Только не делайте вид, что вы не понимаете. Вы ведь все понимаете, правда, доктор Ли?
Енчжу молчал, потому что попросту не знал, что ответить. Это все слишком. Оставалось только сделать глубокий вдох и улыбнуться в ответ:
— Спасибо, госпожа Ха. Вы мне очень помогли.
Он встал, стараясь не делать резких движений.
Стоило пальцам сжать ручку двери, как из-за спины донесся голос Суджин:
— Он будет приходить. С каждым разом ближе. Не пытайтесь убежать. Он знает, где вы живёте. И не только вы.
Енчжу вышел из палаты, чувствуя, как сердце стучит в ушах. И только в лифте понял, что всё это время, весь этот чертов разговор, он не дышал ровно