Он остановился, обхватив руками край стойки.
— Ты здесь до сентября.
— Дай мне передохнуть, Маркус. Ты даже не настолько уважаешь меня, чтобы сказать мне правду.
Я пытаюсь быть нежной, но чувствую, что ситуация быстро выйдет из-под контроля, если он не расслабится.
— Зачем? Что ты понимаешь в реальной жизни? Ты живешь на деньги своего отца и водишь машину, которую он тебе купил. У меня настоящие проблемы. Ипотека, бизнес и дочь, которую нужно вырастить. Думаешь, ты знаешь, как мне воспитывать дочь? Почему? Что даёт тебе право говорить мне, с чем сможет справиться Лили? Твоё художественное образование?
Отвращение в его тоне, когда он произносит слово «художественное», напоминает мне о том, как я впервые рассказала отцу, что хочу стать художником — как будто это непродуктивно и ничего не приносит миру.
— Если ты реально думаешь, что помогаешь ей, позволяя ей думать, что у неё нет матери, то ты недалёкий чурбан. Однажды она возненавидит тебя за то, что ты солгал ей. Что касается того, как я решу прожить свою жизнь, это не твоё дело. — Я отодвигаю табуретку и встаю. — Но разве не в этом проблема, Маркус? В твоих глазах я всегда буду маленькой Катериной Сантора. Ты никогда не будешь смотреть на меня как на равную. Ты всегда будешь видеть во мне какую-то юную тупую девчонку, которую тебе предстоит вести по жизни. — Я обхожу стойку, мне в этот момент совершенно надоело видеть его лицо. — Я думала, что мы оставили шесть лет позади. Я вообще-то верила, что ты думал, что я повзрослела, но теперь я вижу, что тебе просто нравилось, как выросли мои сиськи и задница. Или, может быть, только изгиб моих бёдер, чтобы ты мог схватить меня и проникнуть поглубже внутрь меня. Так?
Он качает головой и указывает на меня.
— Чёрт тебя дери, не указывай мне, как воспитывать мою же дочь! — кричит он.
Я выхожу из комнаты и хватаю сумочку со спинки табурета для завтрака.
— Я не могу этого сделать. Я не могу быть с мужчиной, который не может быть честен со мной, потому что он не честен с самим собой. Ты застрял, Маркус, и пока ты не сможешь вырваться, в этом узле не будет места третьему лицу. Но будь осторожен: в какой-то момент Лили поймёт, что ты скрывал от неё, и тогда ты останешься только один.
Его глаза становятся яростнее, и он сжал кулаки.
— Стойте! — Лили сбегает по лестнице, слёзы текут по её лицу.
Краска сходит с лица Маркуса, и он подбегает к ней, подхватывает её на руки и пытается успокоить.
— Перестаньте кричать, — шепчет она, и его голубые глаза встречаются с моими.
В уголках моих глаз наворачиваются слёзы, когда я вижу, какова цена нашего гнева для Лили.
— Пока, — я машу рукой в воздухе. — Увидимся завтра в лагере, Лили.
Она начинает вырываться из рук Маркуса, и в конце концов он отпускает её. Её маленькие ручки обвивают мою талию.
— Пока, мисс Кэт.
Я всё ещё слышу её всхлипывания, и мне ненавистно, что мы её расстроили, но когда она оставила меня, чтобы вернуться к своему отцу, я знаю, что так будет лучше для всех.
Дверь за мной закрывается, и вместо двери в прошлое это больше похоже на дверь в моё будущее, захлопнувшуюся перед моим лицом.
Глава 33
Маркус
Прошло три дня. Прошло семьдесят пять часов с тех пор, как я видел Кэт в последний раз. Я даже не отвёз сегодня Лили в лагерь и попросил Дейна, потому что я слабак и трус.
Я был засранцем, идиотом и любым другим именем, какое только можно придумать.
Сейчас, когда я стучу в дверь её квартиры, у меня скручивает желудок, на лбу выступил пот, и любой, кто посмотрел на меня, мог бы подумать, что у меня желудочный грипп, потому что я был бледен. Я собираюсь попросить Кэт дать второй шанс. Нет, уже третий, если считать историю, произошедшую шесть лет назад.
Боже, я такой тупица.
Тук-тук.
Она выглядывает в боковое окно, а затем дверь медленно открывается.
— Привет, — выдавливаю я тупое приветствие.
— Привет. — Она не открывает дверь с приглашением войти, поэтому я стиснул зубы.
— Могу ли я войти?
В ответ она отошла в сторону, но ручка крепко была зажата в её кулаке, как будто говоря мне, что она здесь власть. Так и есть.
— Твои соседки по комнате дома? — спрашиваю у неё.
— Нет. Чарли в Приятном сюрпризе, а Ава где угодно, куда бы она ни пошла. Ты хочешь чего-нибудь выпить?
— Было бы здорово получить порцию виски, — шучу я, но, кроме небольшого приподнятия уголка губ, она ничего не говорит.
— Садись. — Сама села в дальний угол дивана.
Я сажусь на её диван, оставляя между нами пустую подушку. Забавно, как это напоминает первый раз, когда я ворвался сюда. Во многих отношениях я хотел бы вернуться в тот момент.
— Послушай. — Мои пальцы сплетаются вместе, когда я кладу предплечья на ноги. — Мама Лили, Гретхен, находится в тюрьме строгого режима за вооруженное ограбление.
Она не охает и даже не реагирует вообще, поэтому я продолжил.
— Мы с Гретхен никогда не должны были оставаться вместе. Я узнал, что она беременна Лили, в ту же ночь, шесть лет назад, когда ты пришла ко мне. После того, как всю жизнь у меня не было настоящих отношений с отцом, я хотел справиться с этим. Создать семью. Гретхен переехала в Бухту Предела, и я подумал, что у нас всё отлично. Я имею в виду, что я не был в восторге от неё, и мы много ссорились, но я подумал, что это был стресс от беременности. Когда появилась Лили, стало ещё хуже. Гретхен была такой замкнутой. Материнство было для неё сильным стрессом. Она не смогла с этим справиться.
Я оглянулся, чтобы убедиться, что она всё ещё со мной. Её ноги скрещены, а руки сжаты в кулаки, пока она слушает.
— В любом случае, когда Лили было два месяца, я нанял няню, и мы вернулись в Портленд на вечеринку к приятелю. Гретхен нужен был перерыв, и я подумал, что это поможет ей расслабиться и осознать, что впереди ещё много веселья, даже если ты мать. Я подумал, что это сможет помочь нам двоим восстановить связь, поскольку именно так мы встретились изначально. Мой приятель дал Гретхен то, что я принял за косяк, но в