– Ступай.
Он. Конечно он. Не Рафаэль, ударивший собственного брата. Нет. Он.
– С удовольствием, – выдавил он, повернулся и бросился прочь.
* * *
Алекс бесцельно брел по темным улицам города. Он захватил лишь бумажник и толстый худи, капюшон которого теперь низко натянул на лицо. Сперва он еще шагал быстро, подгоняемый яростью; когда та отступила, шаги тоже замедлились, и боль в лице стала утихать. Подбитый глаз, должно быть, порядком заплыл, и рассеченные губы пылали. И все же ничего не было сломано, в этом Алекс был уверен.
Конечно, на нечто подобное следовало рассчитывать. То, что он только что сказал Рафаэлю, и в лучшие дни разъярило бы его до крови. Сегодня же он вдобавок был пьян и у него были какие-то трудности с девушкой. И все же… между ними постоянно случались стычки, как и с другими братьями Алекса, но доселе они никогда не выходили за пределы допустимого. Что родители не вмешались, поразило Алекса меньше всего – в отличие от того, что мать его отослала.
Она никогда не была к нему столь враждебна, как прочие, и то и дело хвалила его за хорошо исполненную работу или просто проводила с ним время. Отцу или Рафаэлю она не перечила никогда. Не оттого, что боялась их, – все же она была волшебницей. Нет. Она как-то объяснила Алексу, что не хочет «вмешиваться ни во что подобное». Это дело его и других членов семьи. В знатных семьях на детей всегда возлагаются определенные ожидания, и либо он соответствует им, либо нужно смириться с соответствующим обращением.
Алекс любил свою мать – и все же в это мгновение ненависть к ней была столь же сильна, сколь отторжение к Филиппу и Рафаэлю, что возрастало день ото дня. Она не была злой и враждебной, однако смотрела на традиции, семейное призвание и условности так же, как и остальные. А по его мнению – так катись оно все к черту.
Изможденный, Алекс искал, где бы отдохнуть. Между тем он оказался в небольшом парке, где наконец набрел на скамейку поблизости от огороженной клумбы. Она была холодна и несколько сыра – совсем как воздух. Нужно было найти, где переночевать: возвращаться домой в ближайшее время он отнюдь не желал. Правда, в резиденциях Круга были комнаты, доступные на короткое время для членов; однако Алекс не чувствовал себя в силах даже подступиться к зданию Круга. Не после ссоры – и уж точно не с теми знаниями, что он обрел в катакомбах. Интуиция ясно говорила, что это знание от Круга необходимо скрыть.
Вероятно, Сирена и Улисс полагали, что он тут же бросится рассказывать обо всем в Круге. Но, в отличие от них, Алекс был хорошо знаком с обычаями Круга и потому понимал: не существует места более неподходящего для знания такого рода, нежели Круг. Чародеи скорее ринутся в катакомбы и разберут их по камешкам, чтобы найти проклятый Зал: они бы стали искать средство обуздать спящее там могущество и по пути, вероятно, разрушили бы Париж до основания. Когда Алекс даже просто думал о том, что сделал бы с такой великой магией его отец со своими друзьями, ему становилось дурно.
Со вздохом он сбросил капюшон и запрокинул голову. Сквозь ветви виднелись вспышки звезд. Кажется, он различил созвездие Ориона; недавно Алекс где-то прочитал, что именно в этом созвездии спустя пару десятилетий должна вспыхнуть сверхновая: некая звезда готова взорваться… Или уже взорвалась? Из-за огромных расстояний и времени, нужного свету, чтобы достичь Земли, этой звезды могло уже давно не быть – точно так же, как и большинства прочих, которые теперь видел Алекс. Наверное. Так уж уверен он в этом не был, но видел несколько документальных фильмов на Netflix и YouTube.
– Ты выглядишь так, будто проиграл в драке, – раздался знакомый голос. – Кого мне благодарить?
Алекс огляделся. В нескольких шагах от него стояла Сирена в спортивном костюме и наушниках, склонив голову и вопросительно подняв брови.
Порой он ненавидел судьбу.
Глава XIX
Сирена
Сирена, собственно, отправилась в другую часть города, чтобы побегать. Знакомые места уже стали раздражать ее, да и бегать в большом городе не так интересно. Чтобы не разочароваться в пробежках, нужна смена обстановки.
Сирена и не знала, что побудило ее отправиться именно в этот округ, – но она это сделала и выбрала именно этот парк и эту дорожку. И теперь стояла перед этой скамейкой. Проклятье!
Алекс казался столь же растерянным.
– Тебе бы сходить к моему брату, – откликнулся он, помедлив секунду.
Брови Сирены взлетели.
– Твой брат ударил тебя? Почему же тогда не он сидит на скамейке в темноте, выглядя так, словно подверг сомнению всю свою жизнь?
– Вероятно, потому, что он и отец должны утешить друг друга – после того, как я практически обозвал их консервативными стариками.
– Я бы и не подумала, что ты столь отважен, – прошептала Сирена, не в силах отвести от Алекса взгляда.
Должно быть, в семье Фабре было еще больше разногласий, чем она всегда думала, и именно Алекс, кажется, был среди них самым разумным. Теперь, сидя на этой скамейке, он не казался тем нахальным, избалованным хранителем и сынком, которым она привыкла его считать. Он выглядел невыспавшимся, растерянным… и одиноким. Особенно одиноким.
– Если ты пришла, чтобы ругаться со мной или биться, прошу тебя, отложим это до утра, – вновь заговорил Алекс, вырвав ее из раздумий.
Сирена скрестила руки на груди.
– Будь я здесь ради этого, все бы шло не так.
Его лицо озарила короткая улыбка.
– Полагаю, ты права.
– Кроме того, – продолжала Сирена, – мы как-то решили не заниматься этим.
– И Улисс в курсе этого? В таком случае нас уже четверо. И я готов поставить все, что у меня есть, на то, что Орион Гвинедд и Эмеральд Ли более чем хорошо осведомлены о положении вещей.
– Отчего ты так уверен, что та девушка знает об этом? – спросила Сирена с искренним любопытством.
– Я встретил ее в катакомбах. Один связанный с Кругом чародей пытался заколоть ее в ходе ритуала.
– Прошу прощения. Он… что? – спросила Сирена, машинально садясь рядом с Алексом.
Он посмотрел на нее недоверчиво.
– Что это значит, Сирена? Ведь у тебя есть резон убрать меня с дороги.
Она подняла руки, словно в отказе.
– Не будь столь романтичным. Ты мне