— Что случилось, деточка?
— Лекарь велел сегодня еще раз прийти.
— Опять без очереди? — проворчали несколько голосов.
— Нет, — покачала я головой. — Очередь — это правильно.
Бабки немного успокоились, и я приступила к задуманному.
— А кто у вас тут самая главная тетенька? — спросила я с наигранной детской непосредственностью.
— Что значит главная? — подозрительно прищурилась старушка, сидевшая напротив.
— Ну, которая на деревенском совете голос имеет, молодых женщин уму-разуму учит, советы дельные дает, самая уважаемая, ее всегда первой пропускают, — перечисляла я, делая вид, будто это общеизвестная истина, вроде десяти заповедей.
— Нет у нас такой, где это видано, чтобы одна женщина была главнее другой? Все мы тут матери, хозяйки, — назидательно проговорила старушка.
— А у бабушки в деревне выбирали такую общим мнением, самые уважаемые хозяйки домов соглашались с ее главенством. Она мою мать учила хозяйству, да и вообще, у нее дома много девушек обучались, готовили, убирали, а она оценивала, советовала, как лучше.
Почти все женщины замолчали, завороженно слушая мой рассказ.
— А как выбирали эту главную?
— Так… — я сделала театральную паузу, словно пытаясь вспомнить. — Претендентка вешала объявление на двери храма, что, мол, такого-то числа, во столько-то, приходите оценивать мое хозяйство, мои кулинарные способности. И самые опытные женщины приходили, проверяли, пробовали, и если больше половины голосовали за, то становилась претендентка главной в деревне.
— А если на следующий день другая захочет? — поинтересовались у меня.
— Так приходили и к ней. Если она лучше предыдущей все делает, почему бы ей не стать главной? — я развела руками в стороны, глядя на них с непонимающим видом.
— Ой, девочки, вспомнила! У меня же каша на плите! Дом сгорит! — встрепенулась самая сообразительная и пулей вылетела за дверь.
Женщины пожужжали, пожужжали и постепенно растворились. У кого дела в соседней деревне объявились, у кого кошка рожает, а кому просто внезапно захотелось поспать. Я осталась сидеть одна на кушетке, терпеливо дожидаясь выхода последней пациентки лекаря.
Пациентка выходила чуть ли не со скандалом, но, обнаружив пропажу товарок, быстро сникла и побледнела.
— Что случилось? Пожар? — испуганно спросила она.
— Нет, не знаю, куда они все подевались, просто ушли, — пожала я плечами.
Женщина быстро ретировалась, а лекарь, чье имя мне до сих пор было неведомо, удивленно таращился на опустевший коридорчик.
— Пойдем, я отвар заварю, да расскажешь, как ты это провернула, — он открыл дверь в жилую комнату.
В комнате царил полумрак, как и во всем доме, но глаза, привыкшие к темноте, различали печь и небольшой стол с табуретками. Я присела на одну из них.
— Просто им скучно стало, нужно было развлечение придумать, — я расслабила мозг, переходя на эльфийский.
— Развлечение… Не думал, что все так просто, — пожал он плечами.
— Они зачем к тебе приходили то? В основном на жизнь пожаловаться, душу излить. Ты представь, всю жизнь домом жили, хозяйством управлялись, а тут невестка явилась, и давай выслуживаться перед муженьком да свекровью — взяла и отняла у женщины её работу. И что ей теперь делать, скажи на милость?
— И долго у меня отпуск-то? — прозвучал голос длинноухого.
— Да когда им это реалити-шоу надоест. Вряд ли за год управятся, — предположила я, махнув рукой.
— А меня Лидой зовут, — я протянула ему руку.
— Вонивек, — представился он, охотно сжав мою ладонь в своей.
— А где твои фон Фрозенштайны всякие, иль Маритхебы? Что, стесняешься эльфийской фамилии или человечкам открывать нельзя? — с притворным весельем поддразнила я.
— Так я и не эльф, — искренне удивился парень, а потом окинул себя взглядом, словно пытаясь что-то разглядеть на груди. — Совсем извёлся с этими старухами. Я же полуэльф! Мне всего двадцать лет. Был бы чистокровным, выглядел бы сейчас как дитя малое.
— Да ты и так молодо выглядишь, — попыталась я его приободрить.
— Ничего, высплюсь, отъемся — и буду нормальным мужиком, — подмигнул он. — Я же тоже деревенский. Вырос в рыбацкой деревушке в Облентии, там же и в магической академии учился.
— А эльфийскому родители научили? — удивилась я. Неужели эльфы и правда живут в рыбацких деревнях?
— Ну, мамка знала эльфийский. А папу я ни разу не видел, да и мама про него ничего не рассказывала, — пожал он плечами с житейской простотой и разлил по кружкам какой-то травяной отвар.
Я толком не завтракала, а завар оказался теплым и умиротворяющим. Почувствовав подступающую дремоту, я решила ретироваться, пока не заснула прямо тут, у Вовки.
На обратном пути я заметила странное оживление у домов соседей. Из них выносили какую-то дребедень и выставляли прямо на солнце, кто-то выводил скотину, кто-то ругался. В деревне кипела жизнь.
Вернувшись домой, я застала рыбака, который, наконец, обзавелся новым, добротным костюмом для работы. Он вертелся стараясь рассмотреть его со всех сторон в лучах яркого солнца.
— О, я тебя ждал! Посмотри, обновку купил. Как тебе? — спросил он, поворачиваясь то одним, то другим боком.
— Неплохо. А куда старую одежду дел?
— Так висит там же, сушится. Я же её еще ночью на рыбалку надевал.
— Ну и замечательно. Завтра у меня гость будет, он со стиркой поможет.
— Так я думал, ты уже все постирала… — развел руками рыбак и почесал в затылке. — А кто придет-то?
— Так местный лекарь. Он вообще-то заинтересован, чтобы мы жили в чистоте и меньше болели, — съязвила я.
— Это ты, дочка, не надейся. У него дел невпроворот, занят он почти всегда. Я уже лет пять не могу к нему попасть с больным зубом, а ты говоришь, он стирать придет, — расхохотался Бороник.
Я лишь улыбнулась и принялась готовить обед. На обед была предварительно разделанная и вымоченная в воде какая-то рыба с красным на вид мясом, которое в процессе приготовления резко посветлело. В целом получилось неплохо. Я всегда любила морскую рыбу, а вот речную просто на дух не переносила.
Решив, что на сегодня я выполнила и так много, я решила расслабиться и просто уснула на лавке. Может так повлиял отвар, которым меня эльф угостил, а может и простое облегчение от выполненной работы и предстоящей наградой на меня так повлияли, но проснулась я на утро следующего дня.
Бороник не стал меня тревожить, за что ему отдельное спасибо, хотя пробуждение отозвалось мучительной болью во всем теле. Спать в корсете, хоть и расшнурованном до предела, оказалось ужасной