Хрупкое, ещё неясное чувство, только начинавшее зарождаться в груди, он резко прервал:
— Время на раздумья вышло! Крепче держитесь за мою шею, барыня! — коротко бросил он, и всё пришло в движение.
В следующее мгновение я взмыла в воздух.
Прыжок — и мы уже стоим на той самой балюстраде. Ещё один — и я оказываюсь у него на руках, а затем прыгаем в реку.
Холодная вода сомкнулась над нашими головами.
Я не сразу поняла, что происходит, но азарт в глазах генерала говорил сам за себя — он наслаждался этим моментом и был абсолютно уверен в своих силах.
Оказалось, под рекой обитали и другие души — не такие спокойные и светлые. Спустя всего секунду, когда до меня наконец дошло, где мы оказались, желание вернуться стало невыносимым.
— Как вы собираетесь найти ту самую прародительницу, которая навлекла беду на всё семейство купца? — спросила я, стараясь сосредоточиться на деле. Этот вопрос волновал меня больше всего. Я убеждала себя, что должна довериться ему — человеку, который явно знал, что делает.
— Полина Константиновна, вам не кажется, что пора бы уже испугаться? Всё чаще начинаю сомневаться, что вы — та, за кого себя выдаёте, — усмехнулся генерал, мягко приземляясь на упругую поверхность. Он прищурился и пристально вгляделся в пролетающие мимо серые силуэты.
Он едва заметно шевельнул запястьем — и мне показалось, будто вокруг его руки тянется тонкая красная нить. Словно он поймал след и теперь медленно притягивал свою добычу.
В ушах раздался визг — словно множество голосов кричали от обиды и боли на всех живых, кто остался наверху. Я поморщилась, но всё же ответила:
— Генерал, вы решили страхом выбить из меня секреты?
Надеюсь, прозвучало уверено.
Он усмехнулся, но тут же резко сказал:
— Молчите, пока я говорю. Лучше вообще не поднимайте глаза. Ваш свет виден издалека. Если заметят, захотят выпить вас до капли, до донушка.
Я послушалась. Сделала всё, как он велел.
Когда всё это закончится, я займусь делом. Хватит уже бродить в темноте и собирать обрывки знаний, которые никто не спешит мне рассказывать. Буду учится.
Глава 17 Шелковая улыбка
Во время разговора мы поняли, что женщина не хотела навредить дочери, но её муж так всё устроил, что смерть показалась ей единственным спасением.
Нет, она не сошла с ума и не поступила необдуманно. Всё было куда сложнее. Однажды её муж заявил, что собирается привезти в дом юную девушку — дочь старых знакомых, проживающих за границей.
У той был внебрачный ребёнок, и родители, не зная, как иначе сохранить честь семьи, буквально умоляли господина Штиглица «спасти» их дочь.
Его уговаривали: в Российской Империи можно спрятать прошлое, придумать красивую легенду — и никто не узнает правду. Репутация девушки останется незапятнанной.
Для женщины это стало последней каплей.
Мадам Штиглиц не поверила ни единому слову мужа. Она ясно поняла: он собирается привезти в их дом любовницу и её внебрачного ребёнка.
Именно тогда её сердце не выдержало. А уже вечером, скользя между двумя мирами, она осознала: никто в доме даже не заметил её ухода.
Ни слёз, ни мольбы, ни сожалений. И в тот самый момент она приняла решение — покарать предателя.
— Мадам Штиглиц, — резко прервал её стенания генерал. — Вы не сумели обуздать характер мужа. Пройдёт немного времени — и господин Штиглиц оправится, а затем завершит начатое. Получается, все ваши усилия были напрасны.
Он говорил твёрдо, без малейшей тени сочувствия.
А у меня сжималось сердце от жалости к этой несчастной женщине. Тем временем генерал продолжил:
— Ваша дочь умна, не беспокойтесь — она справится. А теперь пора подумать о себе… и о своём будущем.
— О каком будущем вы говорите, генерал?! — её потусторонний голос заставил меня невольно поежиться. И правда. Как странно звучит — будущее после смерти…
— В этом я могу вам помочь. Вы хотите подняться наверх и обрести покой?
— Как? — спросила я.
— Как? — эхом повторила она.
— Я — врата в мир мёртвых, мадам Штиглиц. А Полина Константиновна станет моим маяком, чтобы я вновь не перепутал, где добро, а где зло, — произнёс Дмитрий Львович ровным, почти бесстрастным тоном.
— Ох… — только и смогла выдохнуть ошеломлённая душа.
А мне, конечно, захотелось подробностей.
Если он — «врата», то я, выходит, «маяк»? Знать бы какой смысл в этом положил см мужчина. Что ж, звучит красиво… но очень тревожно.
И, разумеется, подумать об этом спокойно мне никто не дал. Когда мне вообще давали время на размышления?
— Полина Константиновна, вы просто невыносимы! — раздражённо выдохнул генерал. — Я же ясно сказал: не поднимать голову и не светить здесь своими прекрасными очами! А вы что сделали? Вон, глядите, сколько потерянных душ теперь рвутся к нам! Всё потому, что они увидели Маяк. Вас.
Отточенным движением он аккуратно обмотал красную нить жизни мадам Штиглиц вокруг запястья, а второй рукой коснулся моей груди. Точнее — солнечного сплетения.
— Будет неприятно, — предупредил он спокойно.
И в этот момент я по-настоящему пожалела, что когда-то мечтала о жизни «нормальных людей». Ну зачем, зачем я вообще пошла к той гадалке?!
Ощущение было такое, будто меня бросили в раскалённую печь вместо поленьев.
Боль пронзила насквозь, выжигая последние остатки разума. Не хочу больше быть Маяком!
— Простите, Полина! — с трудом до меня донёсся мужской голос.
Я распахнула глаза, готовясь испепелить бездушного генерала взглядом… и замерла.
Я горела как факел.
Но вместо привычного огня меня окутывал чистый, ослепительный свет — невероятно красивый, будто сама звезда спустилась с небес в эту бездну.
— Бедная… — с сочувствием улыбнулась мне мадам Штиглиц, но в её взгляде промелькнула алчность, с которой она жадно впитывала мой свет.
Дмитрий Львович не солгал — он действительно провёл нас на верхний уровень мира мёртвых. В этом ему помогли призрачные чёрные крылья.
А мне, после всего пережитого, срочно требовался бумажный пакет, чтобы хоть как-то успокоить нервы и желудок.
Но, разумеется, в этом времени никаких пакетов не существовало…
Я едва не расплакалась от осознания этого нелепого факта. Попыталась восстановить дыхание, но во мне отзывалась боль, всё ещё гуляющая по телу.
— Спасибо! Спасибо, ваше превосходительство! — душа мадам буквально сияла от счастья, оказавшись среди таких же, как она.
Мадам продолжала плакать и благодарить генерала, хотя, если разобраться, я тоже внесла свой