А ведь когда папа был еще жив, мне казалось, что мы прекрасно понимали друг друга. Но мне вообще часто кажется, я и профессора Эллиота – убийцу, просто убийцу, черт возьми, – считала приличным человеком и пару мгновений думала ему довериться. Жестокий к остальным и своенравный, он так много для меня сделал. Ага, как же. Посмотрите только, к чему привели мои иллюзии.
– Прости, это личное. Если утром отпустит, расскажу в двух словах. Но не сейчас. Только не сейчас.
Несколько мгновений тишины, и я наконец утыкаюсь лицом в подушку и прикрываю глаза. Мир погружается в кромешную тьму и оборачивается десятками, сотнями невнятных и мрачных образов: во сне Рид Эллиот без конца ухмыляется, а его проклятые зеленые глаза смотрят на меня со всех сторон. Он гоняет меня, как кот – мышь, с которой хочет как следует поиграть, пока я не оказываюсь в ловушке из черных высоких стен.
Нет. Я с резким вздохом сажусь на кровати, а за окном уже вовсю сверкает яркое осеннее солнце. Тяжелые шторы чуть приоткрыты, и лучи пробиваются в комнату, падают на пустую кровать Микаэлы и пушистый ковер на полу. Боже, сколько сейчас времени? Хватаюсь за телефон и с облегчением понимаю, что сегодня суббота, а на часах всего лишь десять утра. В субботу занятий нет, а на дополнительные я так и не записалась.
Подумать только, еще вчера я хотела взять историю литературы – просто ради того, чтобы сдать экзамен.
На прикроватной тумбочке стоит бутылка воды и красуется записка от Микаэлы на сиреневом листке из ее блокнота. Одного из сотни, что она прячет в платяном шкафу.
«Доброе утро. Звезды обещают тебе судьбоносный день, не упусти свой шанс! Ну и вода – это чтобы ты пришла в себя после вчерашнего. Вечером все мне расскажешь».
Спасибо, вселенная, что послала мне такую соседку. Не знаю, заслуживаю ли я подобной доброты, но приятно знать, что хоть кому-то в академии на меня не наплевать. Может быть, и впрямь стоит рассказать ей хотя бы о том, что Рид прошлым вечером не дал Генри отвесить мне смачную затрещину. Нет, не стоит. Тогда рано или поздно точно поползут слухи.
Бутылку воды я осушаю чуть ли не залпом, встаю с кровати и привожу себя в порядок. Ноутбук призывно поблескивает с прикроватной тумбы, но я гоню любопытство прочь. Ни к чему читать о Коллекционере снова – вчера я и так прочитала достаточно, больше знать не хочу. Представлять, что он делал с бедными девушками, думать, что точно стану следующей, – нет уж, увольте.
Он убивал их. Насиловал. Издевался над ними. Этого вполне достаточно, чтобы меня воротило при одной только мысли о нем.
А тебя он спас, Ванда, но это ничего не меняет. Даже не думай, что в чем-то прошлым вечером он был прав.
Причесав волосы и по привычке натянув форму академии – длинную плиссированную черную юбку, кремового цвета блузку и туфли на невысоком устойчивом каблуке, – я выхожу из комнаты и решительно направляюсь на первый этаж. Нужно зайти к ректору, но вовсе не для того, чтобы выбрать дополнительные.
Я просто хочу убраться отсюда.
В Рокфорд не вернусь, лучше осяду где-нибудь на окраине Калифорнии и навсегда пропаду с радаров. Что для этого придется делать, уже неважно, я хочу сбежать и никогда больше не встречаться с Ридом Эллиотом. И мне останется лишь молиться, чтобы в моей жизни не появился еще один ненормальный с манией величия, считающий, будто ему дозволено все на свете.
И если двор я пересекаю буквально за пару минут, то перед парадными дверями второго жилого корпуса останавливаюсь в страхе. Он там. Наверняка следит за мной из окна своей комнаты или поджидает в холле, чтобы схватить и утащить к себе. Но я не слышу ни шагов, ни чужого дыхания за дверью. Боже, да я и не услышала бы ничего, корпуса академии Белмор не наш картонный дом в Рокфорде, где был слышен каждый чих.
Глубоко вдохнув, я распахиваю дверь и прохожу внутрь. Нет, в холле никого нет.
– Доброе утро, – приветливо улыбается мне секретарь перед кабинетом ректора на первом этаже. Удивительно, но по пути сюда я так и не встретила Рида, хотя была уверена, что он где-то рядом. Может быть, прямо у меня за спиной. Но, обернувшись, я вижу лишь пустой коридор. – Я чем-то могу помочь?
– Да. Если можно, я хотела бы отчислиться из академии.
Вот и все. Получила шанс на приличную жизнь, а теперь отказываюсь от него из-за одного мудака. Он же не узнает, правда? Я успею уехать до того, как до него дойдет. А если он меня все-таки найдет? Все внутри холодеет и сжимается от страха, ладони потеют от волнения, а сердце будто вот-вот выскочит из груди и шлепнется прямиком на стол секретаря.
Боже. Может, ну его к черту? Просто отсидеться, перетерпеть, как раньше.
Нет. Ни за что.
– Боюсь, это невозможно, дорогая, – говорит секретарь с явным сочувствием и доброй улыбкой, но у меня от слащавого «дорогая» дергается глаз. «Это мы еще посмотрим, дорогая Ванда». – Отчисление по собственному желанию мы можем подписать только после первого семестра. Но не переживай, многим студентам не по себе в первые недели. Если хочешь, я запишу тебя к нашему психологу – обсудите все проблемы, и тебе станет легче. Может, придется попить успокоительные. А потом привыкнешь к нашему ритму и выбросишь из головы эти глупости. Академия Белмор – это билет в мир, не стоит от него отказываться.
Обсудим проблемы? Так и вижу, как захожу в кабинет, сажусь на кушетку и начинаю: «Знаете, меня преследует и называет своей музой серийный убийца, не подскажете, как с этим справиться? Кстати, это ваш преподаватель». Ну да, ну да. Рид прикончит меня в тот же день, наплевав на все эти сказки про музу и спасение.
Я не могу сдержать нервный смешок – тот слетает с губ, а секретарь в ответ лишь шире улыбается. Аккуратно уложенные светлые волосы поблескивают в теплом свете ламп, а черный костюм-тройка с гербом академии на правом лацкане пиджака только подчеркивает ее сходство с выдрессированным до идеала работником какого-нибудь офиса.
«Вы недовольны нашим товаром? Нам очень жаль, но возврат не предусмотрен, продолжайте использовать его в надежде, что станет лучше. Нет, мы ничем не можем помочь, но мы очень рады, что вы стали нашим клиентом».
Вот