Только мне совсем не до смеха.
Рид заполняет меня одним резким движением, и аудитория наполняется не только моими короткими стонами, но и его отяжелевшим дыханием. Наши бедра со шлепками бьются друг о друга, и остается лишь молиться, чтобы здесь все-таки не было камер. А если есть?.. Возбуждение новым импульсом пронзает тело, стоит только подумать, что за нами кто-нибудь наблюдает.
Смотри и завидуй, кем бы ты ни был. Однако с каждым новым движением Рида из головы вылетают всякие мысли – остаются лишь боль и чистое удовольствие, его жаркое дыхание над ухом и подступающий оргазм. Боже, да. Еще немного, и я сойду с ума по-настоящему.
После этого, должно быть, не жалко и умереть. Он ведь захочет меня убить, не так ли?
– Ты чудесна, моя милая муза, – выдыхает он мне на ухо с очередным толчком и сильнее тянет на себя за волосы.
В этот момент я, кажется, и умираю по-настоящему. Мир перед глазами взрывается ослепительной белой вспышкой, а тело слабеет и превращается в непослушное желе. Если бы не хватка Рида, я бы сползла на пол и осталась там лежать. Но он крепко держит меня за волосы и стискивает бедро свободной рукой. К вечеру там наверняка проступят синяки. Да и черт бы с ними.
– Просто чудесна.
Рид ускоряется и теряет ритм, стискивает мои бедра обеими ладонями и склоняется к шее, чтобы болезненно впиться в нее зубами прямо сквозь тонкую ткань блузки. Я выгибаюсь ему навстречу, прижимаясь щекой к гладкой поверхности стола, и у меня не остается сил даже на короткие стоны. Он выжал меня досуха. Уничтожил и собрал заново.
Все-таки спас, пусть ради этого и пришлось сломать. На губах проступает усталая улыбка.
У меня нет сил подняться и привести себя в порядок, даже когда Рид наконец отрывается от меня, как ни в чем не бывало вытирается салфеткой и застегивает брюки. Я могу лишь повернуть голову и смотреть, как он небрежно смахивает мелкие капельки пота со лба и сверкает дьявольскими зелеными глазами. Волосы немного растрепаны, на губах проступила кровь. Так ему, значит, тоже нравится ее вкус.
– Хоть на одном элективе ты чему-то научилась, Ванда, – усмехается он, не отрывая от меня взгляд. Классические брюки все еще топорщатся в районе паха. – Но нам придется как следует поработать над твоим поведением.
Рид кладет ладони на стол по обе стороны от меня и склоняется так низко, что наши губы едва не соприкасаются вновь.
– Ты должна запомнить, что никто, кроме меня, не может к тебе прикасаться. Ни Майкл, ни кто-либо еще. И если я хоть раз увижу рядом с тобой какого-нибудь идиота, ему придет конец, – говорит он серьезно, а я только и могу, что смотреть, как двигаются его соблазнительные губы. – Хочешь, чтобы в следующий раз я прислал тебе не только иглу, но и какой-нибудь кусочек твоего однокурсника?
– Ты больной, Рид. – Я качаю головой и одергиваю юбку, прикрывая обнаженное тело. – Я не…
– Я не шучу, милая муза. Ты принадлежишь мне, и я не позволю кому попало даже думать о тебе. – Он чувствительно кусает меня за ухо. – Запомни это как следует.
И я запомню. Потому что мне вовсе не хочется, чтобы ко мне прикасался кто-то другой. Уж точно не после того, как я добровольно отдалась Риду прямо в аудитории, прекрасно зная, чем это закончится. Теперь я не смогу от него избавиться, даже если очень захочу.
Может быть, рано или поздно он все-таки попытается меня прикончить. Может быть, я сама попытаюсь сделать ему больно. Может быть, но я уверена, что это стоит того.
Иногда красавицам нужно именно чудовище.
Муза
В женской душевой на втором этаже студенческого общежития сыро и густо пахнет цветочным гелем для душа. Разлившаяся на полу лужа поблескивает в холодном свете потолочных ламп, в ней отлично видны следы женских туфель – точно таких же, как у меня, только на пару размеров больше. Я с трудом перевожу взгляд чуть выше, замечаю за стеклом несколько пар одинаковой обуви, плотные форменные колготки и подолы юбок чуть ниже колена.
В голове стелется туман, мысли путаются и не сходятся одна с другой: казалось, еще мгновение назад я собиралась вернуться к себе, а теперь лежу на полу кабинки, словно так и надо. Какого черта? Вспоминаю холодный осенний воздух во дворе, как шла из учебного корпуса в общежитие, перепалку с Джессикой Купер и ее подружками в коридоре.
Точно.
Вот где все оборвалось: мы сцепились, слово за слово, а потом – пустота. Только запах геля для душа и приглушенные голоса неподалеку, но я ни слова не могу разобрать. Говорят девушки, но о чем, зачем и почему – для меня загадка. Боже, единственная загадка, какую я хотела бы разгадать в этой жизни: как спастись от Рида. Или как привязать его к себе так сильно, чтобы он и не подумал меня убивать. Так ведь поступают убийцы? И неважно, муза я для него или нет. В конце концов, на что еще может вдохновить муза свое беспощадное чудовище?
С губ срывается короткий смешок, вслед за ним – кашель, и разговоры неподалеку смолкают. Слышится стук каблуков по кафельному полу, легкий всплеск воды и десятки, а по ощущениям и вовсе сотни шагов. Я чуть приподнимаюсь, понимая, что заперта в одной из кабинок, – вокруг только разлитый гель для душа да светлая плитка с витиеватым узором. Хочу потянуться к двери и проверить, не заперта ли она, но та открывается гораздо раньше.
В проеме, освещенные со спин яркими лампами, стоят старшекурсницы во главе с Джессикой Купер. Ну конечно, куда еще могла повернуть моя жизнь, если не в эту сторону. Стоило лишь немного увериться в том, что чертова вселенная меня не ненавидит, а Рид пока не собирается убивать, как появились эти стервы. Удивительно, что в их компанию не затесался Генри Тейлор. Что, побоялся нарушить правила и заглянуть в женскую душевую?
– Очухалась? – с кривой усмешкой спрашивает девушка с заплетенными в плотную косу рыжими волосами. Она кажется младше других старшекурсниц, я никогда ее не видела и понятия не имею, как ее зовут. – Отлично.
– Выглядишь отвратительно, – качает головой Джессика и наклоняется ко мне, растянув губы в противной улыбке. – Как и положено псине, забывшей, где ее место. Помнишь, я как-то предупреждала, что не стоит лезть на мою территорию? Надеюсь, ты не возомнила, будто твои попытки