Хранитель решил постучать в ее дверь, и она впустила его, несмотря на то, что на плечах у него был синий плед, а на руках – татуировки из вайды. Ткачиха быстро сообразила, что он пришел с младенцем на руках и что ему требовалась помощь. Мирин помогла Бреккану и, как она позже рассказала мне, в тот момент, когда она баюкала тебя, ее сердце сжималась от радости.
Она едва ли могла описать свои чувства, но это было как найти частичку себя, которая была утеряна. И Хранитель подумал: «Вот хорошая девушка, которая полюбит эту девочку как родную дочь и будет заботиться о ней, чтобы она выжила». Он оставил тебя с моей мамой, и они поклялись сохранить это в тайне. Хранитель был уверен, что больше никогда не перейдет эту реку.
Но не прошло и дня, как он вернулся, чтобы проведать тебя и темноглазую ткачиху. Он узнал об изъяне в клановой линии: если отдать реке свою кровь и пройти по воде, то можно пересечь границу незамеченным. И поэтому он часто навещал ее, словно какая-то невидимая нить тянула его на Восток, к тому домику на холме. Он беспокоился, потому что ты была еще совсем крошечной, а моя мама мало что знала о младенцах. У Мирин не оставалось другого выбора, кроме как посвятить Сенгу Кэмпбелл в эту тайну, и целительница сделала все возможное, чтобы помочь тебе окрепнуть.
Сенга поведала ткачихе, что лэрд и Леди Востока мечтали о ребенке, но целительница опасалась, что у Лорны Тамерлейн могут возникнуть осложнения во время предстоящих родов. Сенга спросила Мирин, не хочет ли она отдать тебя им. И, хотя моя мама ни за что не хотела тебя отдавать и прожила с тобой несколько недель в тайне от всех, все же она согласилась.
Вскоре у Лорны начались роды. Они были долгими и трудными, и младенец родился мертвым. Сенга видела, как лэрд и Леди Востока безумно горевали в тот день. Они плакали и скорбели, и целительница боялась, что горе раздавит их. Но тут появилась Мирин со свертком в руках. Ты плакала, пока ткачиха не положила тебя в уставшие руки Лорны. Тогда ты сразу притихла и успокоилась, и моя мама говорит, что именно в тот момент она поняла, что ты принадлежишь этой семье. Все, кто собрался в том зале, поклялись хранить тайну твоего происхождения и позволить клану поверить, что ты кровная дочь Аластера и Лорны.
Ты стала для них дочерью в любви и обетах. Им было все равно, что ты родом с Запада. Ты исцелила этот клан и подарил им радость, вдохнула смех и жизнь в некогда мрачные коридоры замка, принесла надежду на Восток. А моя мама… Она была спокойна, хотя поначалу ужасно тосковала по тебе. Но она и не подозревала, что всего через восемь месяцев у нее родится сын.
Джек замолчал, удивленный тем, как дрогнул его голос. Адайра подняла руку и погладила его по щеке. В тот миг юноша понял, что она начинает видеть нити, связывающие их.
– Мой отец – Хранитель Приграничного Леса. Это он привез тебя на Восток, где, как он знал, ты будешь в безопасности и любви.
Джек почувствовал облегчение после того, как произнес эти запретные слова вслух. Тяжесть камнем свалилась с его души, и он вздохнул, почувствовав, как освободившееся пространство ждет, чтобы его заполнили.
– Из твоей жизни возникла моя. Меня бы не было, если бы ты родилась на Востоке. Я всего лишь куплет, вдохновленный твоим припевом, и я буду следовать за тобой до конца, пока остров не предаст земле мои кости, а мое имя не останется лишь воспоминанием, высеченным на надгробии рядом с твоим.
Адайра улыбнулась; в ее глазах блестели слезы. Джек ждал, когда она нарушит воцарившееся молчание – яркий, пьянящий момент, который мог перерасти во что угодно.
Он ждал, зная, что они могут назвать этот день своим полностью и безоговорочно, со всей его кровью, мучениями, ранами, шрамами и неуверенностью в будущем.
– Джек, – прошептала она наконец, заключая его в объятия.
Юноша вдохнул ее аромат, спрятав лицо в мягких волнах ее волос.
* * *
В ту ночь Адайра пригласила его остаться. Она видела, что Джек ничего не ждет от нее. Он был рад просто находиться рядом с ней хотя бы эти несколько часов, озаренных светом звезд, вдали от безумного мира, раскинувшегося за пределами этой комнаты.
Она все еще не могла забыть его слова, которые связали их крепче, чем любые клятвы.
Девушка открыла одно из окон, впуская в комнату теплую летнюю ночь. На мгновение она позволила себе поддаться иллюзии. Глядя на погруженный в темноту остров, она верила, что ее отец все еще жив, что его можно найти в библиотеке у камина, а рядом с ним сидит ее мать с арфой в руках, извлекая из струн водопад нот. На мгновение она почувствовала себя Адайрой Тамерлейн, всегда принадлежавшей Востоку.
Но эти фантазии рассыпались в прах, когда она поняла, что больше не хочет такой жизни. Она хотела знать правду, хотела ощутить ее на своей коже, прикоснуться к ней ладонями. Ей нужна была честность, даже если истина рассекала душу, словно когти.
Адайра обернулась, Джек наблюдал за ней. В комнату ворвался знойный ветерок, взъерошив длинные распущенные волосы девушки.
– Такое странное чувство, – прошептала она, – не знать, к какому клану я принадлежу.
– Ты принадлежишь к обоим, – ответил он. – Ты – Восток и Запад. Ты моя, как и я твой.
Она направилась к мужу, и тени на полу танцевали под ее ногами.
Джек ослабил узел на ее халате. Его ловкая рука скользнула под ткань, коснувшись ее тела поначалу едва ощутимо. В глазах юноши читалось благоговение. Его пальцы оставили след из мурашек на ее коже. Затем он поцеловал ее с такой страстью, что пробудил в ней огонь, которого она давно жаждала. И когда они направились к постели, она поняла, что обрела в нем своего спутника. Сначала они двигались в быстром ритме, сопровождаемом вздохами и сбрасыванием одежды. Имена сливались воедино, словно их время вот-вот истечет. Но потом Джек чуть отстранился, чтобы полностью видеть ее, лежащую на кровати. Он ласково очертил кончиками пальцев изгибы ее тела. На свету блеснула половинка монеты, висевшая на длинной цепочке у него на шее.
– Что бы ни