В воздухе сладко пахло багульником и резко – дымом, струившимся из трубы и затуманивавшим звезды.
Вскоре Джек достиг ворот и шагнул во двор, осматривая его в тусклом свете. Он мог разглядеть ряды овощей, созревших под теплым солнцем, и вспомнил, как мальчишкой часами стоял на коленях на этой земле, обрабатывая ее, сажая и собирая урожай. Вспомнил, как жаловался, сопротивляясь всему, о чем его просила Мирин.
Когда он подошел к двери, нервы были на пределе.
На пороге лежало подношение для духов земли – небольшая лепешка, уже размокшая от дождя, и две желудевые чашки с джемом и маслом. Джек постарался не задеть их, ничуть не удивившись благочестивому жесту Мирин.
Он постучался, дрожа всем телом.
Прошла пара минут, и он начал подумывать о том, чтобы переночевать в хлеву рядом с домиком или даже в кладовой с зимними припасами. Юноша уже собирался уходить, когда мать открыла дверь.
Их взгляды встретились.
В эту застывшую секунду сотни мыслей пронеслись в голове Джека. Конечно, она не будет рада его видеть. В конце концов, сколько душевной боли он причинил ей, будучи непослушным мальчишкой, сколько неприятностей, сколько…
– Джек, – выдохнула Мирин, словно весь день только и ждала, что он постучит.
Она, должно быть, слышала, как ветер говорил о нем. Джека охватило чувство вины за то, что он не пришел к ней сразу же, первым делом.
Юноша неловко стоял перед ней, не зная, что сказать, и удивляясь, почему при виде нее у него перехватило дыхание. Она была все такой же стройной, как и раньше, но лицо ее казалось изможденным. Щеки ввалились, а волосы, которые когда-то были того же оттенка, что и у Джека, посеребрились на висках.
– Это и вправду ты, сынок?
– Да, мама, – ответил он. – Это я.
Она открыла дверь пошире, чтобы на него пролился свет, и обняла его так крепко, что кости захрустели. Он был потрясен ее радостью.
Он провел бесчисленные годы, обижаясь на нее за секреты, которые она хранила, за то, что она так и не сказала, кто его отец. Но чем дольше она обнимала его, тем больше ослабевал узел в его груди. Джек обмяк в ее теплых объятиях, хотя арфа оставалась между ними, словно щит.
Мирин отступила на шаг, и глаза у нее заблестели.
– Ох, дай же мне взглянуть на тебя. – Сияя, мать изучала его, и он задумался, насколько сильно изменился. Видела ли она в нем теперь себя или, быть может, черты его безымянного отца.
– Знаю, я слишком худой, – сказал юноша, краснея.
– Нет, Джек, ты само совершенство. Хотя я должна одеть тебя получше! – Она радостно рассмеялась. – Я так удивилась, увидев тебя. Не ожидала, что ты приедешь, пока не закончишь свою преподавательскую деятельность. Что привело тебя домой?
– Меня вызвал лэрд, – ответил Джек. Это было не совсем правдой, но он пока не хотел упоминать Адайру.
– Это очень любезно с твоей стороны. Входи, входи, – позвала она. – Похоже, тебя застигла гроза.
– Да, я заблудился по дороге сюда, иначе пришел бы раньше.
– Возможно, тебе не стоит какое-то время путешествовать по холмам, – заметила Мирин, закрывая за собой дверь.
Джек только фыркнул.
Странно, но домик матери совсем не изменился. Он выглядел точно так же, как в день отъезда Джека. В главной комнате по-прежнему стоял ткацкий станок. Он был здесь еще до постройки домика, изготовленный из древесины, собранной недалеко, в Приграничном Лесу.
Джек перевел взгляд на ковер, сплетенный из тростника, на беспорядочно расставленную мебель, на корзины с цветной пряжей и стопки свежесотканных пледов и шалей. Очаг украшала гирлянда из засушенных цветов и набор серебряных подсвечников. На огне кипел котелок с супом.
Все потолочные балки были в следах от его рогатки. Юноша посмотрел на небольшие вмятины и с теплом вспомнил, как, лежа на скамеечке, стрелял в потолок речными камушками.
– Джек, – позвала его Мирин, подавляя кашель.
Звук этого влажного кашля вызвал у него плохие воспоминания, и он обернулся к матери. Она нервно заламывала пальцы, а лицо ее внезапно побледнело в свете огня.
– Что такое, мама?
Джек наблюдал, как она тяжело сглотнула.
– Я хочу тебя кое с кем познакомить. – Мирин сделала паузу, бросив взгляд на дверь своей старой спальни, которая была закрыта. – Выходи, Фрей.
Джек застыл на месте, наблюдая, как распахивается дверь. Оттуда вышла девочка, босоногая и застенчиво улыбающаяся. Ее длинные рыжие волосы были заплетены в две косы.
Сначала Джек подумал, что это ученица, но девочка подошла прямо к Мирин, обняв ее так, словно это было для нее привычным делом. Маленькая незнакомка улыбнулась Джеку. Ее глаза светились любопытством.
«Нет, нет, этого не может быть…» Чем дольше он смотрел на девочку, тем сильнее его сердце колотилось от потрясения.
Юноша перевел взгляд на Мирин. Мать не смогла выдержать его взгляда; ее рука дрожала, когда она гладила рыжие косы девочки.
А затем она произнесла слова, которые пронзили Джека, словно меч, и ему потребовалось все мужество, чтобы не упасть:
– Джек, это твоя младшая сестра, Фрейда.
4
Тело Джека наливалось свинцом, пока он смотрел на девочку – свою сестру. Каким-то образом он сумел выдавить:
– Приятно познакомиться, Фрейда. Я Джек.
– Привет. – Фрей улыбнулась, и на ее щеках появились две ямочки. – Вообще-то, ты можешь называть меня Фрей. Все друзья меня так называют.
Джек кивнул. Лицо горело, он не мог сглотнуть.
– Мама рассказывала, что у меня есть старший брат, который стал бардом, – продолжила девочка. – Она говорила, что ты скоро вернешься, но мы не знали когда. Я мечтала встретиться с тобой!
Джек заставил себя улыбнуться, хотя это больше походило на гримасу. Он прищурился, глядя на Мирин, которая, наконец, посмотрела на него со страдальческим выражением лица.
– Фрей, – сказала она, откашлявшись, – почему бы тебе сегодня не лечь спать в моей комнате? Ты сможешь поболтать с Джеком утром, за завтраком.
– Да, мама, – послушно ответила девочка, убирая руки с талии Мирин. – Спокойной ночи, Джек.
Он ничего не ответил – не успел подобрать слова, даже когда она снова улыбнулась ему, будто он был героем истории, которую она слушала уже много лет.
Фрей проскользнула в спальню Мирин и затворила за собой дверь.
Джек стоял неподвижно, как камень, уставившись на то место, где только что стояла девочка.
– Ты голоден? – неуверенно спросила Мирин. – Я оставила для тебя суп на огне.
– Нет.
До этого момента он умирал с голоду,