Она просила позволить его музыке струиться по острову, подобно ручью, возвращающемуся после долгой засухи. Играть на праздниках полнолуния, на похоронах, в священные дни и на свадебных церемониях. Играть для молодого поколения, такого, как Фрей, которые не знали старинных баллад.
Джек не знал, что ей ответить.
Его изумление, похоже, было очевидно, потому что Адайра поспешила добавить:
– Тебе необязательно отвечать мне прямо сейчас или завтра. Но я надеюсь, что ты подумаешь об этом, Джек.
– Я подумаю, – ответил он резко, словно вовсе не собирался этого делать.
Но мысли его были неспокойны. Он вспомнил музыкальную башню Лорны с книжными полками, на которых пылились баллады клана. Вспомнил большую арфу.
И письмо, адресованное Адайре.
– Вчера я кое-что увидел. Это мы должны с тобой обсудить.
– И что же ты увидел, Джек?
– Брекканы написали тебе. Зачем?
Она колебалась.
Он понял вдруг, что вообще-то не имеет права знать, что на уме у наследницы, какие планы она строит. Не имеет права быть в ее кругу. Но сердце кольнуло болью, хотя он понятия не имел, с чего вдруг, Джек понял, что жаждет доверия той, кто часами бродит в поисках пропавших девочек. Той, кто посвятил его в свои тайные планы и доверил ему музыку своей покойной матери. Той, кто дал ему шанс стать кем-то гораздо более великим, чем он когда-либо мог себе представить.
– Ты, кажется, недоволен этим, – заметила Адайра.
– Конечно, недоволен! – раздраженно заметил Джек. – Чего хотят наши враги?
– Возможно, я написала им первой.
Это ошеломило Джека.
– Зачем?
– Если я поделюсь с тобой, то надеюсь, что ты сохранишь это в тайне ради блага клана. Ты понимаешь, Джек?
Он выдержал ее пристальный взгляд, думая о других секретах, которыми она поделилась.
– Может, я и являюсь твоим давним соперником, но ты знаешь, что я не скажу об этом ни слова.
Адайра погрузилась в задумчивость, и он решил, что девушка не станет отвечать, но она вдруг прервала молчание:
– Я хочу наладить торговлю между нашими кланами.
Джек уставился на нее.
– Торговлю?
– Да. Я верю, что зимние набеги прекратятся, если мы сможем мирно обеспечить Брекканов всем необходимым в неурожайные месяцы.
Джек вспомнил слова Фрей. Ее невинный голос эхом отдавался в его голове: «Мама говорит, что Брекканы голодают с наступлением зимы. Разве мы не можем просто поделиться с ними своей едой?»
– А что они дадут нам взамен? – возразил Джек. Эта торговля могла истощить Тамерлейнов, если не действовать осторожно. – Нам ничего от них не нужно.
– Единственное, чего у них в избытке, – это зачарованных вещей, – ответила Адайра. – Они могут ткать, ковать и создавать магические изделия без последствий для здоровья. Я знаю, что нам нет смысла просить у них зачарованные клинки и пледы, если мы хотим мира, но я также знаю, что наши люди страдают, когда создают эти вещи. И я хочу, чтобы это бремя было снято.
Она говорила о таких людях, как его мать, как Уна.
Джек молчал, но мечтал о том же. Ему всегда было ненавистно, что мать жертвовала своим здоровьем, чтобы соткать эти жуткие пледы. Однажды она переусердствует, и кашель, который она пытается скрыть, станет когтем, раздирающим ее изнутри.
Кроме того, если между двумя кланами удастся наладить торговлю, Джеку больше не придется беспокоиться о том, что на крофт его матери совершат набег.
Адайра неправильно истолковала его молчание.
– Ты не одобряешь, бард?
Он нахмурился, глядя на нее.
– Нет. Я думаю, это хорошая идея, Адайра. Но я беспокоюсь, что Брекканы не хотят мира так сильно, как мы, и что они могут одурачить нас.
– Ты говоришь, как Торин.
Джек не знал, можно ли счесть это комплиментом. Когда-то он хотел быть как Торин, и юноша чуть не рассмеялся, подумав о том, насколько же теперь изменился.
– Твой кузен не одобряет эту идею?
– Он считает, что установление торговли будет сущим кошмаром. Граница клана представляет собой наибольшую проблему. Неважно, пересечем ли ее мы сами, чтобы попасть на их территорию, или позволим им перейти на нашу. В любом случае, Торин говорит, что это непременно приведет к «неприятностям и кровопролитию».
– Он не так уж и неправ, Адайра.
Девушка нахмурилась. Джек изучал ее, наблюдая, как мысли кружатся в ее голове. Наследница собиралась сказать что-то еще, когда они вдруг услышали голос Фрей. Джек выглянул в единственное окно. Сестра шла по заднему двору и выкрикивала их имена.
Он не хотел, чтобы Фрей увидела, как они с Адайрой выходят из кладовой, подождал, пока девочка повернется лицом к реке, и только после этого открыл дверь.
Адайра выскользнула в вечернюю мглу, а Джек – следом за ней, и они бок о бок подошли к воротам двора, как будто прогуливались по территории.
– А вот и мы, Фрей, – сказала Адайра.
Фрей повернулась к ним.
– Пора ужинать, – позвала она, поглаживая концы своих косичек. – Надеюсь, вы любите суп из моллюсков, наследница?
– Это мое любимое блюдо, – ответила Адайра, протягивая Фрей руку.
Улыбка озарила лицо его сестры. Джек видел, что она была в восторге, держа руку наследницы.
На душе стало тепло, и он последовал за Фрей к очагу.
* * *
Мирин накрыла для Адайры прекрасный стол. Поставила лучшие тарелки и бокалы, достала старое вино и столовое серебро, блестевшее, как роса.
Мирин возилась на кухне почти весь день, сначала готовя еду для семьи Митчелл в их скорбное время, и в доме все еще было тепло от готовки, а в воздухе витал аромат ягод и соленый запах моллюсков, которые Джек собрал на берегу во время отлива.
Фрей нарвала свежих цветов и зажгла свечи, Джек занял свое привычное место за столом, Адайра расположилась прямо напротив него. Мирин что-то говорила, разливая суп по мискам, но мысли Джека были далеко. Он думал обо всем, что сказала ему Адайра. Играть для Востока. Остаться на целый год. Торговать с врагами.
– Не могу поверить, что вы здесь, в нашем доме, – взволнованно сказала Фрей.
Размышления Джека прервались, когда он увидел, как сестра робко улыбается наследнице.
– Знаю, прошло много времени с тех пор, как я была здесь в последний раз, – заметила Адайра. – Но я помню, когда ты родилась, мы с папой и мамой впервые пришли посмотреть на тебя.
– Вы держали меня на руках?
– Да. Ты была лучшим ребенком, которого я когда-либо обнимала. Большинство детей плачут у