Тук.
Рыбак перестал грести; глаза у него стали круглыми, как полные луны.
– Ты слышал это?
Джек поднял руку.
«Тихо», – хотел сказать он, но прикусил язык, ожидая, что предупреждение повторится.
Тук. Тук. Тук.
Он ощутил это подошвами своих ботинок – что-то было в воде, постукивало длинными когтями по днищу лодки, нащупывая слабое место.
– Матерь Божья, – прошептал рыбак, обливаясь потом. – Что это за звуки?
Джек сглотнул. Он почувствовал, как на лбу выступает пот, а напряжение внутри натягивается, словно струна арфы, пока когти продолжали постукивать.
Причиной происходящего послужило презрение со стороны жителя материка. Он оскорбил Народ воды, который, должно быть, собрался в пене морской, чтобы послушать легенду Джека.
И теперь оба заплатят за непочтение и будут утоплены.
– Вы почитаете духов? – тихо спросил Джек, глядя на рыбака.
Рыбак только разинул рот, по лицу его пробежала тень страха. Он начал разворачивать лодку, изо всех сил гребя назад, к деревне.
– Что ты делаешь? – закричал Джек.
– Я дальше не поплыву! – рявкнул рыбак. – Не хочу иметь ничего общего ни с твоим островом, ни с тем, что обитает в его водах.
Джек прищурился.
– У нас был договор.
– Либо прыгай за борт и добирайся до берега вплавь, либо возвращайся со мной.
– Тогда, полагаю, я выкую твои дирки только на три четверти. Как тебе это понравится?
– Оставь свои дирки себе.
Юноша потерял дар речи. Рыбак уже почти вывел лодку из вод острова, а Джеку нельзя было возвращаться на Большую землю. Только не сейчас, когда он так близок от дома, когда он мог видеть лишайники и ощущать на вкус холодную сладость горного ветра.
Джек встал и повернулся в лодке, небрежно раскачав ее. Он мог бы проплыть это расстояние, если бы оставил свой плащ и кожаную сумку с одеждой. Мог бы доплыть до берега, но тогда оказался бы во вражеских водах.
А еще ему нужна была его арфа – об этом просил лэрд Аластер.
Джек быстро открыл свою сумку и нашел там инструмент, спрятанный в чехол. Соленая вода могла испортить его, и Джека осенила идея. Порывшись сумке, он отыскал квадратный плед с тартаном [3] Тамерлейнов, который не надевал с того дня, как покинул остров.
Мать соткала его, когда сыну было восемь и он начал ввязываться в школьные драки. Она заколдовала плед, вплетя магию в узор, и Джек был в восторге, когда его заклятый враг сломал руку при очередной попытке ударить Джека в живот.
Юноша уставился на, казалось бы, безобидную ткань. Плед был мягким, когда в него укутывались, но прочным, как сталь, когда его использовали для защиты чего-то важного – сердца, или легких, или, как в этой отчаянной ситуации, арфы, которая вот-вот могла утонуть.
Джек завернул музыкальный инструмент в клетчатый шерстяной плед и сунул его обратно в чехол. Нужно было плыть к берегу, пока рыбак не увез его еще дальше.
Юноша сбросил плащ, обхватил арфу и прыгнул за борт.
Вода была обжигающе холодной, и у Джека перехватило дыхание, когда океан поглотил его целиком. Задыхаясь, он вынырнул. Волосы прилипли к лицу, потрескавшиеся губы щипало от соли. Рыбак продолжал грести все дальше и дальше, оставляя лишь рябь страха на поверхности воды.
Джек плюнул вслед жителю материка, прежде чем повернуть к острову. Он молился, чтобы духи воды были благосклонны, пока он плывет к Каденции, и устремил свой взгляд на светящийся лишайник, пытаясь добраться до безопасного берега Тамерлейнов.
Но как только юноша погреб, волны, словно усмехаясь, накрыли его, а течение потянуло вниз, под воду.
Страх, пульсируя в венах, пронизывал Джека, пока он не осознал, что каждый раз, достигая дна, он снова оказывался на поверхности. На третьем глотке воздуха Джек понял, что духи играют с ним. Если бы они хотели его утопить, то уже сделали бы это.
«Ну конечно же», – думал он, борясь за каждый вдох, в то время как прилив снова тянул его вниз. Конечно же, его возвращение не будет легким. Ему следовало ожидать такого приема.
Он оцарапал ладонь о риф. С ноги сорвало левый ботинок. Юноша прижал арфу одной рукой и протянул другую, надеясь зацепиться за что-то, но вокруг была лишь вода, струившаяся сквозь пальцы. В темноте он открыл глаза и был поражен, увидев женщину. Та мелькнула, сверкая чешуей; длинные волосы прикоснулись к лицу Джека.
Он вздрогнул, едва не забыв, что нужно плыть.
В конце концов, когда духи наигрались с Джеком, волны выбросили его на песчаный берег. Это была единственная милость, которую они ему оказали. Очутившись на песке, он закашлялся и пополз. Джек сразу понял, что находится на Брекканской земле, и от этой мысли кости стали мягкими, как воск. Ему потребовалось время, чтобы подняться на ноги и сориентироваться.
Он увидел границу клана, отмеченную скалами, ощерившимися, словно оголив клыки. Скалы уходили далеко в океан, где их верхушки постепенно исчезали в глубинах вод. До границы оставалось около километра, и далекий свет лишайников призывал Джека поторопиться, поторопиться.
Джек побежал – одна нога босая и замерзшая, другая хлюпала в мокром ботинке. Он петлял между спутанными корягами и небольшой заводью, сверкающей, как сон, готовый вот-вот развеяться. Пролез под аркой из камней, скользнул по покрытому мхом валуну и, наконец, добрался до границы кланов.
Джек перебрался через скалы, влажные от морского тумана, и, задыхаясь, ступил на территорию Тамерлейнов. Теперь можно было отдышаться. Стоя на песке, юноша заставлял себя вдыхать глубоко и медленно. Еще мгновение назад все было тихо и спокойно, за исключением шума прибоя, как вдруг в следующий миг Джека сбило с ног. Он ударился о землю, прикусив губу. Арфа вылетела из рук. Юноша задыхался под навалившейся на него тяжестью.
Отчаянно пытаясь добраться до земель Тамерлейнов, он совсем забыл о Восточной Страже.
– Поймал! – крикнул нападавший весело, словно ретивый мальчишка.
Джек захрипел, но не смог произнести ни слова. Тяжесть на его груди исчезла, и он почувствовал, как две руки, твердые, словно железные оковы, сомкнулись на его лодыжках и потащили его через пляж. В отчаянии он потянулся за арфой. Он не сомневался, придется показать плед Мирин, чтобы доказать, кто он такой, ведь письмо лэрда осталось в плаще, брошенном в лодке. Во только руки его не слушались. Кипя от ярости, Джек просто смирился с тем, что его тащат.
– Можно я его убью, капитан? –