– Да так, никто, – уклончиво ответил Джек, несмотря на очевидный факт, что Адайра была Наследницей Востока.
Юноша чуть было не спросил Торина о ней, но передумал. Джек уже много лет не видел свою соперницу из детства, а сейчас предполагал, что Адайра давно в браке и, возможно, даже успела обзавестись детьми. Он представлял, что ее любят еще больше, чем в юности.
Размышления о ней напомнили Джеку о пробеле в его знаниях. Он не имел представления, что происходило на острове, пока он отсутствовал, увлеченный музыкой. Не знал, зачем лэрд Аластер вызвал его. Не знал, сколько было набегов и представляют ли Брекканы собой все такую же угрозу, когда наступают холода.
Набравшись смелости, он встретился взглядом с Торином.
– Ты мгновенно убиваешь каждого чужака, который пересекает границу клана?
– Я бы не убил тебя, парень.
– Я спросил не об этом.
Торин молчал, но не отводил взгляд. Отблески костра играли на его суровых чертах. В его лице не было ни тени сожаления, ни единого намека на стыд.
– Это зависит от обстоятельств. Некоторые заблудшие Брекканы действительно одурачены проделками духов. Они оступаются, но не замышляют ничего дурного. Другие же ведут разведку.
– Были ли в последнее время набеги? – спросил Джек, боясь узнать, не лгала ли ему Мирин в своих прошлых письмах. Его мать жила недалеко от западной территории.
– Набегов не было с прошлой зимы, но я ожидаю, что они скоро начнутся, как только придут холода.
– На кого напали последний раз?
– На крофт [4] Эллиоттов, – ответил Торин, его взгляд был проницательным, словно он начинал понимать, что Джек владеет не всей информацией. – Ты беспокоишься о своей матери? На крофт Мирин не совершали набегов с тех пор, как ты был мальчишкой.
Джек все помнил, хотя был так мал, что иногда сомневался, не приснилось ли ему это. Группа Брекканов приехала одной зимней ночью. Снег во дворе превращался в грязь под копытами их коней. Мирин спрятала Джека в углу дома, одной рукой прижимая его лицо к своей груди, чтобы он ничего не видел, а в другой сжимая меч. Джек слушал, как Брекканы забирали все, что хотели: припасы на зиму, скот из загона и несколько серебряных монет. Они разбили глиняную посуду, перевернули груды тканей Мирин и ушли быстро, словно находились под водой, задержав дыхание, и знали, что у них есть лишь мгновение до прибытия Восточной Стражи.
Они не тронули ни Мирин, ни Джека, даже не заговорили с ними. Для них эти двое не имели никакого значения. Мирин тоже не бросала им вызов, оставалась спокойна, делая глубокие вдохи, но Джек помнил, как быстро колотилось ее сердце – словно била крыльями птица.
– Почему ты вернулся, Джек? – тихо спросил Торин. – Никто из нас не думал, что ты приплывешь обратно. Мы полагали, что ты начал новую жизнь, став бардом на Большой земле.
– Я здесь ненадолго, – ответил Джек. – Лэрд Аластер попросил меня вернуться.
Брови Торина приподнялись.
– Правда?
– Да. Ты, случайно, не знаешь почему?
– Кажется, знаю, – ответил Торин. – Мы столкнулись с ужасной бедой, коснувшейся всего клана.
Пульс Джека участился.
– Не понимаю, как я могу помочь с набегами Брекканов.
– Дело не в набегах. – Взгляд Торина остекленел, словно воин увидел призрака. – Все гораздо хуже.
Джек почувствовал, как по коже пробежал холодок.
Он вспомнил вкус страха, порожденного островом, чувство потери, когда земля уходит из-под ног. Когда бури могут разразиться в любой момент, люди могут быть доброжелательными в один день и злобными на следующий, а их противоречивая натура становится изменчивой, словно река.
Это место всегда было опасным и непредсказуемым. Чудеса здесь соседствовали с ужасом. Но он не был готов к тому, что сказал Торин потом:
– Наши девочки, Джек. Они пропадают.
2
Иногда Сидра видела сидящий за столом призрак первой жены Торина. Такие визиты случались, когда заканчивался один сезон и начинался другой и в воздухе пахло переменами. Призрак Донеллы Тамерлейн любил нежиться в лучах утреннего солнца, одетый в кожаные доспехи и укутанный в плед, наблюдая за тем, как Сидра, стоя у огня, готовит завтрак для Мэйзи.
Иногда Сидра чувствовала себя недостойной, будто Донелла оценивала, насколько хорошо Сидра заботится о дочери и муже, которых она оставила. Но чаще всего Сидра чувствовала, что Донелла просто составляет ей компанию, настолько ее душа была привязана к этому месту, к этой земле. Женщины – одна мертвая и другая живая – были связаны любовью, кровью и землей.
– Этой осенью придется отправить Мэйзи в школу, – сказала Сидра, помешивая кашу. В домике, припорошенном рассветом, было тихо, и ветер, доносивший утренние сплетни, был едва слышен. Донелла молчала, и Сидра взглянула на нее. Призрак сидел в своем любимом кресле за столом; рыжевато-каштановые волосы струились по плечам, а доспехи так сверкали на солнце, что казались совсем прозрачными.
Донелла была так красива, что порой у Сидры щемило в груди.
Призрак неохотно покачал головой.
– Я знаю, – вздохнула Сидра. – Я учила ее письму и чтению.
Проблема заключалась в том, что все дети острова были обязаны посещать школу в Слоуне, когда им исполнялось шесть лет, о чем Донелла знала, несмотря на то что умерла пять лет назад.
– Есть способ отсрочить это, Сидра, – ответила Донелла. Ее голос был слабым подобием того, каким был при жизни, хотя Сидра тогда даже не была с ней знакома. У обеих женщин были совершенно разные жизненные пути, но, как ни странно, они привели их в одно и то же место.
– Думаешь, мне стоит начать обучать ее своему ремеслу? – с удивлением спросила Сидра, но знала, что именно это имела в виду Донелла. «Я всегда считала, что ты захочешь, чтобы Мэйзи продолжила твое наследие».
Призрак улыбнулся, но в облике скользила грусть, когда восход солнца осветил его.
– Я не вижу, что будущее Мэйзи связано с мечом. Я вижу нечто иное.
Сидра помедлила. Она невольно подумала о Торине, упрямом как бык. В первую брачную ночь они сидели друг напротив друга на кровати, полностью одетые, и несколько часов беседовали о Мэйзи и ее будущем, о том, как будут растить ее вместе. Он хотел, чтобы его дочь пошла в школу на острове, чтобы там ее научили всему: владеть луком и стрелами, читать, писать и считать, точить меч, сбивать человека с ног, молоть овес и ячмень, петь, танцевать и охотиться.