Словно почувствовав ее сомнения, Донелла сказала:
– Мэйзи уже научилась многому, наблюдая за тобой, Сидра. Ей нравится ухаживать за садом, нравится помогать, когда ты готовишь свои мази и настойки. Под твоим руководством она могла бы стать великой целительницей.
– Мне приятна ее компания, – призналась Сидра. – Но нужно обсудить это с Торином. – А она не знала, когда увидит его в следующий раз.
Что она знала наверняка, так это насколько Торин предан Восточной Страже. Он предпочитал ночные дежурства, а днем отсыпался в темных тихих недрах замка, потому что хотел оставаться в казармах вместе с другими стражниками. Она понимала его преданность, понимала ход его мыслей – с чего бы, даже будучи капитаном, он должен ночевать дома, когда его стражи спят в казармах?
Изредка он трапезничал с ней и Мэйзи – для них это был завтрак. Но даже тогда его любовь и внимание были сосредоточены на дочери, и Сидра делала все, ради чего он на ней женился, – вела хозяйство и помогала растить ребенка. Время от времени, когда луна еще не успевала полностью взойти, а день закончиться и когда Мэйзи навещала своего дедушку на соседнем крофте, Торин приходил к Сидре. Их связь всегда была спонтанна и коротка, как будто у Торина было всего лишь несколько мгновений, но он всегда был нежен и внимателен к ней, а иногда даже задерживался в постели, перебирая ее спутанные волосы.
– Полагаю, ты увидишь его раньше, чем предполагаешь, – произнесла Донелла. – И он ни в чем тебе не откажет.
Сидра была ошеломлена, решив, что призрак преувеличивает, но потом задумалась: «Когда это я просила Торина хоть о чем-нибудь?» И поняла, что редко.
– Хорошо, – согласилась целительница. – Я вскоре попрошу его.
Входная дверь распахнулась. Донелла исчезла, а Сидра, вздрогнув, обернулась и увидела, что в коттедж входит не кто иной, как Торин, румяный и взъерошенный ветром. Его туника была влажной от росы, сапоги покрыты песком, а взгляд мгновенно нашел Сидру, как будто точно знал, где искать – у огня, за приготовлением завтрака для их дочери.
– С кем ты разговаривала, Сид? – спросил он, нахмурившись и обводя взглядом комнату.
– Ни с кем, – смущенно ответила она. Торин не знал, что Сидра могла видеть Донеллу и говорить с ней, и Сидра не думала, что у нее когда-нибудь хватит смелости, чтобы рассказать ему об этом. – Почему ты дома?
Торин опешил. Она никогда не задавалась вопросом, зачем он пришел. Разумеется, если он был здесь, значит, был голоден после ночного дежурства, хотел поужинать и обнять свою дочь.
– Я решил поужинать с тобой и Мэйзи, – ответил он, понизив голос. – И я не один.
– Не один? – Сидра уронила ложку, заинтригованная. Если бы она этим утром прислушивалась к шуму ветра, то могла бы узнать сплетни, которые он нес через холмы.
Но она была занята призраком первой любви Торина.
Она обошла стол, и ветер взъерошил ее распущенные волосы. Остановилась Сидра в тот момент, когда в коттедж вошел молодой человек, сгорбившись, словно ему было очень неловко. В руках он держал что-то, похожее на инструмент, спрятанный в чехле, и сердце Сидры забилось от восторга, пока она не заметила, насколько он был неопрятен. Не считая пледа Торина, одежда на нем была простой и висела, как с чужого плеча. Он отбрасывал длинную тень, сотканную из беспокойства и негодования.
Но именно ради таких моментов Сидра и жила – чтобы помогать, исцелять и разгадывать тайны.
– Я знаю тебя, – выдохнула она с улыбкой. – Ты сын Мирин.
Незнакомец сморгнул и выпрямился, удивленный тем, что его узнали.
– Джек Тамерлейн, – продолжила Сидра, вспомнив его имя. – Не уверена, помнишь ли ты меня, но много лет назад вы с мамой приезжали на крофт моей семьи в долине Скалистой Гавани, чтобы купить шерсть. Моя кошка забралась на старый вяз в нашем дворе, и ты любезно залез на дерево и вернул ее мне в целости и сохранности.
Джек все еще выглядел озадаченным, но затем морщины на его лице разгладились, и на губах заиграла легкая улыбка.
– Я помню. Тогда твоя кошка чуть не выцарапала мне глаза.
Сидра рассмеялась, и в комнате сразу стало светлее.
– Да, она была старой и капризной, но, кажется, я неплохо позаботилась о твоих царапинах.
В комнате воцарилась тишина. Сидра все еще улыбалась и почувствовала на себе пристальный взгляд Торина. Она перевела взгляд на мужа и увидела, что тот смотрит на нее с гордостью. Это удивило ее. Торин, казалось, никогда не обращал внимания на ее способности к целительству. Это было делом ее жизни, как Восточная Стража – делом его, и они никогда не вмешивались в работу друг друга, за исключением тех редких случаев, когда Торину требовалось наложить швы или вправить нос. Тогда он, пусть и неохотно, но подчинялся ее заботливым рукам.
– Заходи, Джек, – пригласила Сидра, стараясь, чтобы Джек почувствовал себя желанным гостем, и Торин закрыл входную дверь. – Я сейчас подам завтрак, а пока… Торин, почему бы тебе не найти Джеку что-нибудь из одежды?
Торин жестом пригласил Джека проследовать за ним в комнату для гостей. Большая часть одежды Торина находилась в казармах, но свои лучшие вещи он хранил дома, в сундуке, украшенном можжевеловыми ветвями. Здесь лежали туники, жилеты, редкие на острове брюки, а также несколько пледов.
Сидра поспешила накрыть на стол, доставая свои запасы, которые всегда держала под рукой на случай, если Торин неожиданно присоединится к ним. Она поставила на стол вареные яйца, горшочки с маслом и сахарными сливками, круг козьего сыра, горшочек дикого меда, тарелку с холодной ветчиной и соленой сельдью, буханку хлеба, банку смородинового варенья и, наконец, горшочек с кашей.
Она разливала чай по чашкам, когда Торин появился в главной комнате, держа музыкальный инструмент Джека так, словно тот мог его укусить. Сидра уже открыла было рот, чтобы спросить, как Джек оказался в их доме, когда дверь спальни с грохотом распахнулась и выбежала Мэйзи со спутанными ото сна каштановыми кудрями и босыми ногами.
– Папочка! – закричала она и бросилась в объятия Торина, не обращая внимания на инструмент.
– А вот и моя милая девочка! – Торин подхватил ее одной рукой, широко улыбаясь. Мэйзи устроилась на его бедре, обхватив руками и ногами так, словно вообще никогда не собиралась отпускать.
Сидра подошла к ним и осторожно взяла инструмент Джека из рук Торина, слушая, как отец и дочь воркуют друг