Ткачиха кивнула, и Сидра поспешила достать бутылку любимого настоя Мирин.
– У Фрей тоже кое-что для тебя есть, – сказала Мирин, взяв лекарство. Она мягко подтолкнула дочь вперед.
Сидра присела на корточки, чтобы быть на одном уровне глаз с Фрей. Девочка застенчиво смотрела на нее, пока не протянула накрытое блюдо.
– Я испекла пирог для вас с капитаном. Надеюсь, он вам понравится.
– Я обожаю пироги! – воскликнула Сидра. – И Торин тоже. Держу пари, он съест его целиком, когда проснется.
Фрей просияла, и Сидра встала, чтобы положить пирог и шаль на стол. Она хотела подарить что-то Фрей в ответ и выбрала веточку сушеной примулы.
– Это тебе, – сказала Сидра, заправляя цветок в волосы Фрей.
«Защитите ее»,– молитва прозвучала так естественно, удивив Сидру. Она задумалась, услышат ли духи ее мольбу, и мысленно добавила: «Присмотрите за этой малышкой».
Фрей улыбнулась и покраснела. Это напомнило целительнице время, когда она была в ее возрасте. Сколько дней Сидра провела на пастбищах, присматривая за стадом и плетя венки из полевых цветов.
– Прежде чем мы уйдем, – Мирин прервала размышления Сидры, – можем ли мы еще что-нибудь для тебя сделать?
– Шали и пирога более чем достаточно, – искренне ответила Сидра. – Но спасибо за беспокойство.
Она смотрела, как ткачиха и ее дочь уходили, а солнце пробивалось сквозь облака. Сидра решила оставить входную дверь открытой, чтобы впустить в коттедж свежий, омытый дождем воздух.
Она накинула шаль на плечи. Та была странного размера – немного великовата для обычной шали, – но в ней девушка чувствовала себя в безопасности. Сидра взяла ложку и села за стол, чтобы отведать пирога. Терпкие ягоды таяли у нее на языке, навевая воспоминания о длинных летних днях, проведенных с бабушкой за сбором ягод среди холмов и лесов. Целительница закрыла глаза, чувствуя горечь воспоминаний. Зная, что может потеряться в прошлом, она заставила себя вернуться в настоящее – к столу, усеянному материалами, потерявшими свою силу в ее руках.
Она подумала: «Как мне обрести веру?»
* * *
Торин знал, что спит, потому что видел убитых им людей.
Он видел смертельные раны, которые нанес им. Эти люди истекали кровью, их горла были перерезаны, а грудные клетки зияли, обнажая раздробленные кости и бьющиеся сердца. Мужчины умоляли его накормить их жен, детей, возлюбленных, потому что скоро придет северный ветер и принесет ледяной туман и голод в своем дыхании.
– Они не мои, чтобы их кормить! – сердито ответил Торин. Он устал от чувства вины. – Вам следовало оставаться на Западе. Вы должны были понимать, что не стоит нападать на невинных жителей Востока. У нас тоже есть жены, дети и возлюбленные, которых нужно кормить и защищать.
– Зачем ты убил нас? – спросил один из них.
– Раз ты отнимаешь жизни, – сказал другой, – то должен позаботиться о тех, кого затронуло твое насилие.
Торин злился. Ему было неприятно разговаривать с мертвецами и еще неприятнее смотреть в глаза их призракам, даже если это было только во сне. Капитану не следовало заботиться о том, что они ему говорили, ведь он выполнял свою работу. Они совершали набеги, крали, вторгались на чужую территорию с дурными намерениями. Он защищал свой клан, как его и учили, так почему он должен чувствовать вину за это?
Затем сон изменился, но шесть призраков остались с ним, словно привязанные к его жизни. Он стоял на лугу, и мир был размытым, пока он не увидел Сидру, идущую к нему в своем алом свадебном платье, с полевыми цветами в черных волосах. У него перехватило дыхание. Торин вот-вот женится на ней, а значит, призраки могут ее увидеть. Они столпились вокруг капитана.
– Храбро было с твоей стороны рассказать ей о своих поступках, – заметил один из них. – Поведать ей о нас.
– И все же какой же ты глупец, – прошипел другой, – что веришь, будто она любит тебя, даже когда твои руки в крови.
– Неужели ты не понимаешь, что она скоро прозреет и увидит нас? – заявил последний. – Когда она свяжет свою жизнь с твоей, мы будем преследовать ее, как преследуем тебя.
Торин закрыл глаза, но, когда снова открыл их, увидел, что Сидра все еще идет к нему, и заметил кровь на своих руках. Это была чужая кровь, которую он не мог смыть. Сидра тянулась к нему с робкой улыбкой на лице.
Торин резко проснулся.
Сначала он не понял, где находится. Он смотрел на темный потолок. Постель под ним была слишком мягкой для койки в казарме, но затем он ощутил аромат трав, а это означало, что он дома.
Воин даже не пытался заговорить. Коготь впился ему в горло, удерживая голос в плену. Плечо все еще сильно болело, подпитывая его инстинктивные страхи.
Торин поднял голову с подушки и мельком увидел Сидру, работающую за столом. Он слышал, как она измельчает травы, и расслабился, пока не вспомнил свой сон.
Капитан медленно поднялся с кровати. Он почувствовал слабость во всем теле, и мир на мгновение закружился; он подождал, пока перед глазами прояснится, а потом босиком направился на кухню.
Сидра почувствовала его присутствие. Она повернулась, широко раскрыв глаза, и он подумал, что она собирается отругать его за то, что он встал с постели. Он просто хотел быть рядом. Потом он заметил на ней плед, который заказывал. Девушка накинула его на плечи, как шаль, но Торин попросил сделать его подлиннее, поэтому края мешали Сидре.
– Ты должен быть в постели, – возмутилась она, окидывая его быстрым взглядом.
Торин протянул руку и осторожно потянул шаль с ее плеч. Сидра позволила ей упасть, хотя и нахмурила брови в недоумении.
– Мирин принесла ее. Прости, я думала, она для меня.
Торин ненавидел каждый раз, когда она извинялась. Сидра брала на себя ответственность за слишком многое, и он боялся, что однажды это ее сломает. Он открыл рот, чтобы ответить, но вспомнил, что нем, и понял, что ему придется объясняться без слов.
Ему нужно было чем-то скрепить шаль.
Торин прошаркал в комнату для гостей, где у стены стоял его дубовый сундук. Порывшись в одежде, он нашел запасную брошь – золотое кольцо из папоротника с длинной булавкой. Когда он вернулся на кухню, обливаясь потом и ощущая головокружение, то заметил, что Сидра перестала работать. Ее лицо раскраснелось, а глаза безучастно смотрели на стол.
Она