– Не сыпь мне соль на рану, – скривился начальник Охранки. – И так уж вспомнил твою ругань про эти ходы проклятые, сполна мне за самонадеянность прилетело. Не люблю я подвалы, не люблю, и навьев у меня в отделе почти нет. Говорю же, не чудь я подгорная, в Навь редко хожу, и то своими дорогами, да и на «Взлёте» по подвалам не шастаю. А ты небось меня уже в предатели записал? – хмыкнул он.
– Была такая мысль, – не стал спорить Натан. – Но больше склонялся к разгильдяйству.
– Поговори мне тут ещё, – беззлобно хмыкнул Бобров. – Ладно, уговорю я начальство с этими ходами окончательно разобраться, прав ты.
– Погодите, ещё вопрос! А установили, кто Горбача предупредил?
– Марьянов, потому и мурыжил вас, – нехотя признал начальник Охранки. – Приятельствовали они. Да не бери в голову, с этим мы разберёмся.
И столь многообещающе прозвучало, что Натан искренне пожелал терпения всему «Взлёту», а особенно начальнику его охраны майору Русакову. На том они распрощались.
Однако в дверях произошло уже знакомое и почти банальное столкновение: на Боброва налетел Валентинов. И – этому Натан тоже не удивился – снова отреагировал совсем не так, как следовало бы обыкновенному человеку. Отпрянул, потом вдруг вытянулся во фрунт и сладенько улыбнулся:
– Здравствуйте-здравствуйте, какие люди в наших краях!
Бобров окинул мелкую нечисть спокойным, препарирующим взглядом и вопросительно обернулся на Титова:
– Выгонять будешь?
– Пока не решил, – отозвался тот со вздохом. – Если Антон Денисович сам не желает уходить, думаю, начнём с испытательного срока. Со своими обязанностями он справляется, и если станет держать себя в руках и перестанет коллектив провоцировать, то мы уживёмся.
Бобров хмыкнул и вышел, и Валентинов от этого несколько расслабился, насторожённо поглядывая на поручика.
– Сможете, Антон Денисович? – продолжил тем временем Натан. – Не дёргать и не провоцировать коллег, не хамить и, ради всего святого, не лебезить. Просто исполнять свой служебный долг и питаться на стороне.
– Я подумаю, – без выражения отозвался тот и тоже вышел, не прощаясь.
А Натан обвёл пустую комнату взглядом – Михельсон хлопотала с какими-то бумажками по этажам Департамента – и со вздохом опустился на стул, гадая, не совершил ли сейчас ошибку. Валентинов показал себя исключительно неприятным типом, но как будто ничего по-настоящему дурного не делал, всё больше болтал. И вот вопрос, взыграет ли в нём мстительность? Не получится ли так, что Титов змею на груди пригревает? Вернее, это совершенно точно именно так и выходит, вопрос только, сколь ядовита эта гадина?
Выставить неприятного типа за дверь было проще всего. Спокойнее и Натану, и отделу, и даже, наверное, Департаменту. Будь он человеком, и поручик склонился бы к увольнению, чтобы не отравлять хорошую компанию таким элементом. Вот только человеком тот не являлся, и недавний разговор с Михельсон заставил Титова взглянуть на ситуацию под другим углом. Середник должен думать не только о людях, но и о навьях, и судить всех по справедливости, а не личной приязни.
Ещё немного покрутив в голове проблему, Натан решил, что испытательный срок – лучший выход для всех. Если лярва не сдержится – уволить всегда можно.
– Ну ты подумай, я тут как белка по дубам прыгаю, а он – сидит, барин! – Михельсон, подбоченившаяся в проходе, вывела поручика из задумчивости своим ворчанием.
– Почему – по дубам? – рассеянно спросил Титов.
– Потому что начальник канцелярии – раз дуб, – принялась она загибать пальцы, неспешно двигаясь к собственному столу, – начальник архива – два дуб, а старший по изолятору – вообще стоеросовый! Телеграфистки тоже деревянные, но они скорее берёзки: слишком хорошенькие.
– Что бы я без вас делал, – улыбнулся Натан.
– Страдал, – без малейшего сомнения ответила женщина, вставляя папиросу в мундштук. – Но я рада, что ты это понимаешь. Ишь, скалится… Улыбки для невесты прибереги, она девица молодая, ей этого пока достаточно. А мне бы чего повесомее, вроде прибавки к жалованью.
– Постараюсь, – рассмеялся поручик. – А про невесту почём знаете? Шерепа вчера раструбил?
– Тю! Такой взгляд томный и щенячий поди перепутай с чем-нибудь, – пренебрежительно фыркнула она, закурила и добавила задумчиво: – Ну и колечко я приметила. Свадьба-то когда?
– Пока не решили, – чуть поморщился Титов. – Тут бы ещё с родителями вопрос уладить.
– Ой, ну я тебя умоляю! – Элеонора эмоционально всплеснула руками. – Её матушка спит и видит, как бы дочку замуж сплавить, нешто думаешь, такой шанс упустит?
– Звучит не особенно приятно, – нахмурился Натан. – Для Аэлиты, имею в виду. Откуда у вас такие сведения?
– Да забегала она пару раз, присмотреться, – повела плечами женщина и, взяв паузу, выпустила дым колечками. – Со всеми перезнакомилась, только наши господа были признаны неудовлетворительными. Несвежие-с. А Адам зеленоват, не дозрел. Ну не кривись, не кривись, мамаши взрослых дочерей – они такие. Сначала «нечего с мальчиками гулять, это неприлично!», а потом «когда ты уже замуж выйдешь?». Мы Алечку расстраивать не стали и о визитах этих не говорили, – строго сказала она, вновь затянулась и добавила: – Что-то ты совсем посмурнел. Никак жениться передумал?
– Да вот думаю, стоит ли вообще в таком ракурсе чьего-то благословения просить? – признался поручик. – Но я теперь понимаю народную мудрость, которая советует брать сироту, и все анекдоты про страшного зверя тёщу.
– Нет, ну ты офицер или где? – весело возмутилась Михельсон. – Мужчина не должен бояться трудностей!
– Ещё четверть часа назад был офицером, а теперь уже не уверен, – угрюмо пошутил Титов. – Мне всё больше хочется по-тихому придушить эту женщину, а приходится ещё Аэлиту уговаривать с ней не ссориться.
Жаловаться на подобные мелочи было недостойно, но уж очень хотелось с кем-нибудь поделиться.
– Нет, ты, Титов, добрый, – захихикала делопроизводительница. – Тут два варианта: или продолжать мучиться, или послать тёщу к чертям собачьим. Я бы второе выбрала, но ты благородный и жалостливый, так что продолжай страдать. Лучше молча, а то недостаточно благородно получается.
– Вы ядом не приторговываете на стороне? – усмехнулся Натан в ответ на это замечание. Странно, но от ехидства Михельсон стало легче. И впрямь, что-то он раскис на ровном месте. Не к мамаше же свататься собрался!
– Исключительно даром и только для своих, – с достоинством отозвалась Элеонора. Потом улыбнулась и добавила уже всерьёз: – Ты как маленький, всему-то тебя учить надо… Мундир парадный, ордена на грудь да вид бравый – тут ни одна женщина не устоит, хоть невеста, хоть родня, хоть старуха соседская. У нас, баб, восхищение мундиром с наградами где-то вот тут, на подкорке, записано. – Она выразительно похлопала себя по затылку. – А тебе ещё