– Да, имею! – вдруг взорвался Горбач, резко повернувшись и подскочив с места. – Я дворянин, я должен был наследовать землю, по праву принадлежавшую моим предкам! А у меня всё отобрали, чтобы отдать грязи, прирождённым рабам! И ради этих рабов я должен на заводе вкалывать, с утра до вечера пылью и солидолом дышать, чтобы этих животных от кого-то там защищать?
– Долг дворянина – служить царю, Отечеству и защищать свою землю, – процедил Титов, медленно поднявшись. Он судорожно стискивал кулаки, пытаясь унять бешенство: бить арестованного – последнее дело, да поручик к тому же чувствовал, что одним ударом не ограничится, а, чего доброго, покалечит. – Не всё, что всплывает на поверхность, – это сливки общества.
Поручик сумел удержать себя в руках, а вот Горбач сорвался и попытался ударить сыскаря – прямо так, через стол. Но, чтобы представлять настоящую опасность, ему недоставало ни силы, ни умения. Натан перехватил руку вѣщевика, легко заломил за спину, не без удовольствия впечатав того лицом в стол.
– Конвой! – рявкнул в пространство, но охрана и без команды уже возникла на пороге, отреагировав на шум. – Уведите в камеру, а то он до суда не доживёт!
Не церемонясь, вѣщевика выволокли прочь, оставив сыскарей вдвоём. Титов так и замер на своём месте, и бог знает сколько бы простоял, мысленно кипя и негодуя, если бы не Аэлита. Она поднялась тихонько, подошла, обняла сзади, прижавшись к его спине, уткнулась лбом в китель между лопатками – и в то же мгновение злость и напряжение ушли как не бывало.
– Прости, – тихо проговорил Натан, накрывая ладони девушки своими.
– За что?
– Как «за что»? За вот эту ругань, – пояснил он, поворачиваясь к ней лицом.
– Ой ладно! – захихикала вѣщевичка. – Я уже поняла, что у тебя это больной вопрос. Говорю же, ну точь-в-точь – Коленька! Тем более не так уж ты и ругался, даже его не стукнул.
– Велико достижение, – вздохнул поручик. Потом не удержался, легонько поцеловал губы невесты и предложил задумчиво: – Пойдём мороженого съедим?
– А как же расследование? Наверное, нужно и Боброву всё рассказать, и дядюшке…
– Да чёрт с ними, вечер уже, хватит. До завтра подождут.
Аэлита возражать не стала, даже на её вкус приключений на сегодня было достаточно.
И после такого насыщенного, трудного дня это оказалось хоть и внове для обоих, но на удивление приятно: просто гулять вдвоём, болтать о пустяках, смеяться, целоваться украдкой и не вспоминать о серьёзном.
Глава 27. Важный шаг
Следующий день выдался у Натана сумбурным и полным волокиты. Нужно было подбить хвосты, всё всем доложить, отчитаться и выслушать от окружающих то, что они сочтут нужным сообщить. Бобров очень ворчал на самоуправство, но хвалил. Чирков очень хвалил, но ворчал на тему участия в этой истории Брамс. Михельсон просто ворчала, что Титов суетной и покоя от него нет. Однако все, кажется, в глубине души были поручиком довольны и даже, может быть, немного гордились: шутка ли, за неделю такой гордиев узел разрубить!
Аэлита так уж точно гордилась – и им, и собой – и именно с этим чувством, очень бодрая и довольная, умчалась с утра пораньше в Федорку: оговорённые выходные кончились, нужно было навёрстывать упущенное.
В итоге Горбача к себе забрала Охранка. Теперь, когда вопросов к нему не осталось, Натан отдал арестованного со спокойной душой. Ему же проще, не нужно вести разговоры с судебными и объяснять посторонним людям скользкие моменты с перемещением преступника по тайным коридорам, которых официально не существует.
Подписывая последние разрешения о передаче бумаг, улик и прочих документов, он даже вспомнил просьбу русалок и сообщил её Боброву. Начальник Охранки в ответ очень странно, мстительно усмехнулся и заверил, что не в состоянии отказать прекрасным девам и с радостью исполнит их просьбу.
– А зачем она им нужна, эта верёвка? – не удержался Титов. – В чём подвох?
– Это довольно трудно объяснить, – медленно проговорил Бобров, кажется, просто ленясь вдаваться в подробности. – И вам пока не стоит в это соваться, сначала хотя бы с Навью и Явью разберитесь.
– А всё же? – проявил настойчивость поручик. Пару мгновений они мерились взглядами, и начальник Охранки сдался.
– Верёвка висельника – очень старый и сильный символ. – Бобров на мгновение умолк, словно переводя дух. – У людей это отражено во всех религиях. Помните, был такой библейский персонаж, Иуда Искариот? Или из более древних у скандинавов был такой бог, Один, который повесился на мировом древе Иггдрасиль, чтобы приобрести тайные знания. Понимаете ли, некоторые суеверия, связанные с навьями, правдивы. Например, девушки-утопленницы порой становятся русалками, а упыри – это действительно восставшие покойники. Такие духи, в отличие от диви и других урождённых навьев, находятся где-то посреди двух миров, касаясь порой третьего, недоступного нашему восприятию. Того, куда уходят души умерших людей. Иногда его называют Правью. Так вот, верёвка висельника связывает сразу три мира, Явь, Навь и Правь. Такая вещица может дать владельцу большую силу, что, собственно, произошло с Одином: этот хитрый викинг не просто получил верёвку, но повесился на ней сам, да ещё в таком месте… Душа повешенного как бы свивается с этой верёвкой и тянется через все три мира. Если душа чужая, то чем больше на нём грехов, тем крепче связь. Скажем, безвинно вздёрнутый мученик от верёвки освобождается в мгновение после смерти, а вот самоубийца или другой какой злодей дёргается в ней ой как долго, и если к нему с умом подойти, то ух каких дел наворотить можно! Поговаривают, найдёшь Иудину верёвку да за неё хорошо потянешь – весь мир наизнанку можно вывернуть. Впрочем, это лирика, русалкам верёвка совсем для другого. Они духи простые и без претензий, им отомстить хочется и не дать ему спокойно помереть, вот и помыкают его между миров, пока не надоест. Обитая на стыке трёх миров, они сумеют воспользоваться верёвкой без труда.
– А разве убийца не будет наказан на том свете? Ну, геенна огненная и прочие… кхм… мероприятия, – неуверенно проговорил Титов.
– Кто его знает, что на том свете будет? – хмыкнул Бобров. – А девушкам сейчас хочется душу отвести.
– Разумно, – растерянно отозвался поручик. А потом, коль уж разговор пошёл такой мирный, рискнул задать ещё один мучающий его вопрос: – Михаил Павлович, как получилось, что