– Сергей Аркадьевич, вы, кажется, не вполне меня поняли, – мягко проговорил Титов. – Мы расследуем три убийства и, вероятно, дело о государственной измене. В таких вопросах не бывает мелочей и сплетен, важна каждая деталь.
– Горбач – скрытный человек, о нём трудно говорить уверенно, – собравшись с мыслями, начал Глухов. – Но чудится в нём второе дно. Вот сравнить с Меджаджевым. Руслан Яхъяевич – сложный человек, его не назовёшь приятным или обаятельным, он груб, резок, в отличие от тактичного, приятного Сергея Михайловича. Однако ему я бы, как говорят, без сомнений доверил прикрывать спину в бою, а вот с Горбачом в строю и рядом не рискнул встать.
– Сергей Аркадьевич, а вам сколько лет? – внезапно озадачился Титов.
– Сорок шесть, – рассмеялся тот. – Не тушуйтесь, вы не первый, кого моя наружность в заблуждение вводит. Как говорят, маленькая собака – до старости щенок.
– Простите, я вас перебил. А в чём выражается эта натура Горбача? Он производит приятное впечатление.
– Да вот я потому и не хотел ничего говорить, по сути-то ничего плохого сказать нельзя, сплошь домыслы и, если угодно, чутьё. Казалось бы, ненавязчивость – весьма неплохая черта. Однако… ну вот видите, я даже толком объяснить не могу, что с ним не так. Не крал, не врал, не подставлял, но всё равно не по душе. Хотя нет, придумал, как это чувство назвать! Он неназойлив и необщителен словно бы не из внутренней сдержанности, скромности или любви к одиночеству, а из брезгливости. Никогда грань не переходит, не теряет контроля, но отношение – чувствуется. Надеюсь, я не запутал вас таким отзывом.
– Напротив. – Натан задумчиво потёр подбородок.
Титов, помимо личных впечатлений от встреч с Горбачом, прекрасно помнил ту характеристику, которую дал ему Меджаджев. Сегодняшние слова Глухова отлично с ней сочетались. Ведь и Руслан Яхъяевич отмечал заносчивость Горбача-ребёнка…
– Это всё? Или, может быть, что-нибудь ещё припомните? Что он любит, чем увлекается? Или он вообще ни о чём не разговаривал, кроме службы?
– Нет, отчего же. Он увлекается местной историей и генеалогией, – ответил Глухов. – А что любит… Знаете, есть порода людей, которые зависят от вещей. От обычных, повседневных, не тех, о которых вы подумали; от вещей, а не от вѣщей. Одежда, драгоценности, статуэтки, картины, что угодно. Самый наглядный пример – это страстные коллекционеры.
– Горбач – из них?
– В некотором роде. Может, не в утрированной степени, но для него куда важнее внешний облик, нежели содержание. Мне он, может, потому так и несимпатичен, не люблю я барахольщиков. А почему вы им так интересуетесь? Подозреваете?
– Проверяю, – уклончиво ответил Натан. – Скажите, Горбач дежурит именно здесь? И когда это происходит, насколько часто он остаётся в одиночестве? Мог незаметно отлучиться на некоторое время?
– В ночь всегда остаются двое, вѣщевик и кто-то из инженеров или слесарей потолковее, – принялся за пояснения Глухов. – Одному нельзя – опасно, мало ли что случится, и сидеть они должны постоянно, разве что на пару минут выскочить по нужде. Но, положа руку на сердце, скажу: отлучиться мог. Во-первых, обычно один из дежурных спит, кукуют по очереди, а во-вторых, цикл работы аппаратуры – чуть больше двух часов и в промежутке от дежурных ничего не требуется, только кое-какие цифры с приборов выписывать. Если повезёт и за это время не произойдёт сбоя, никто не заметит отлучки. А подделать цифры, которые мы выписываем каждые десять минут, при большом опыте ничего не стоит, и проверить их не получится: все показатели статистически пляшут. Но это всё ерунда, он не мог незаметно покинуть территорию. Я вам авторитетно заявляю, что дыр в этом заборе нет.
– А вот поэтому у меня есть ещё один вопрос. На заводе есть подвалы?
– Подвалы?! – переспросил Глухов. – Какие подвалы?
– Старые. Хорошая каменная кладка без раствора, арочные своды.
– Представления не имею! – опешил инженер. – Это вам с хозяйственниками надо говорить. Сейчас… Ваня! Вань! – гаркнул он во тьму, откуда в ответ прикатилось эхо.
А через несколько секунд сбоку бесшумно возникла, словно соткавшись из мрака, человеческая фигура. Сыскари от неожиданности дёрнулись, хотя это оказался вполне обыкновенный и совсем не страшный мужчина – крепкий, худощавый, среднего роста, с русыми волосами и типичным лицом.
– Что? – хмуро изрекло явление и потёрло ладонью заспанную физиономию.
– Будь другом, проводи людей к Петровичу. Ну, к Вешкину, в главный корпус.
Распрощались, выдвинулись. Главным оказалось то старое кирпичное здание у самой проходной, а Вешкиным Остапом Петровичем – бойкий и крикливый картавый старичок с бородкой клинышком и лысой головой. Полицию он поначалу пытался выпроводить, но Титов настоял. На выяснение полномочий и споры впустую потратили больше часа, но потом поручик добился от Вешкина сотрудничества и почти не удивился, когда подвал нашёлся.
Здесь он не пустовал. Анфиладу из четырёх одинаковых просторных залов заполняли пронумерованные стеллажи, на которых и рядом стояли ящики, бобины, стопки и вязанки всего подряд – болванки, шарики, банки с краской, стальные прутки в промасленной бумаге, штабеля досок и даже поддоны кирпичей. В зал винтом сходил пологий скат, судя по внешнему виду – построенный совсем недавно, по которому сюда попадали мотоплатформы, а под потолком каталась по рельсам кран-балка.
Откуда взялся этот подвал, не знал даже Вешкин: он был уверен, что тот сложили одновременно с корпусом наверху. Искать тайный проход при посторонних Натан не стал, удовлетворившись видом знакомой кладки.
Алиби Горбача рассыпалось подобно карточному домику. Теперь предстояло арестовать вѣщевика, у которого сегодня был выходной, найти автомобиль, которым пользовались при перевозке трупа, и сообщить об обнаруженной на «Взлёте» лазейке Боброву. Поручик не желал встречаться с ним лишний раз, но умалчивать о таком открытии преступно.
Телефон для звонка предоставил Марьянов. Когда Натан сообщил Боброву о подвале, тот страшно ругался – не на поручика, конечно. С ним сыграла дурную шутку секретность: высшие чины не имели привычки лазать по чердакам и подвалам, разглядывая каждый закуток, а те, кому подобное полагалось по должности, о существовании ходов не знали.
Залатав дыру в оборонной промышленности, поручик двинулся на задержание. Он был не в лучшей форме, но не ожидал серьёзных проблем с вѣщевиком.
Глава 26. По заслугам
Горбач удрал.
Титов с Брамс, добравшись до его дома, обнаружили незапертую входную дверь, следы спешных сборов в комнатах и раздосадованного городового, оставленного дожидаться. Шерепа, который явился арестовывать подозреваемого, умчался обратно в Департамент, чтобы объявить пропажу в розыск, остальные городовые опрашивали