– Проклятье! – с тоской проговорил Натан. Городового он отпустил, какой прок сторожить брошенное гнездо, а сам с Аэлитой зашёл внутрь – осмотреться. Шерепа сыщик опытный, если были какие-то указания на направление поисков – наверняка ухватился, и перепроверять его Титов не собирался. Просто обидно было уйти так сразу, даже не взглянув. – Вот что стоило микрофильмы эти вчера найти и отсмотреть?!
– Чтобы совсем себя загонять, – заметила Брамс недовольно. – Может, он не успел далеко убежать? – предположила она и проговорила в пространство: – Эй, есть тут кто! Покажитесь, пожалуйста, мы бы хотели спросить.
Натан даже ответить ничего не успел, местный обитатель откликнулся сразу.
– Ишь, какие высокие гости! И вежливые, – насмешливо прозвучало из-под кровати. – И чего же вам от скромного домового надобно?
– Скажите, пожалуйста, а хозяин давно ушёл?
– А чего мне за это будет? – хитро уточнил «скромный» домовой.
– А чего бы вам хотелось? – переглянувшись с невестой, спросил Титов, внутренне готовый к свершению пары подвигов.
Однако запросы у навьи оказались скромнее.
– Мне бы молока, – застенчиво попросил он. – Котов в доме нет, поживиться негде, а наше племя люди нынче не балуют…
– Пойдём в кухню, – без промедления предложил поручик. – Может, там есть.
Нашёлся кувшинчик сливок. Натан щедро вылил весь в найденную здесь же плошку, по указанию навья поставил в углу. Домовой на глаза не показался и есть при посторонних застеснялся, спрятался под столом и разрешил оттуда:
– Спрашивайте, чего хотели?
– Когда Горбач ушёл?
– А вот буквально перед прибытием ваших, – охотно сообщил навья. – Как по телефону поговорил, так и всполошился.
– По телефону? – изумился Натан. – А с кем?
– Да пёс его знает, вроде со службы кто-то, – прозвучало из-под стола.
– Дальше, – скрипнув зубами от бессильного раздражения, процедил Титов. Ведь не поленились же! Кто же, интересно, успел?! – Куда ушёл, не знаешь?
– Куда не знаю, да только, дурачок, в один конец двинулся, – хихикнул домовой.
– Это ещё почему? – озадачился поручик.
– Так он под землю полез. Привык шастать. Прежде его не трогали оттого, что людей сильно обижать дивьи не позволяют, да и пользы от него, равно как и вреда, никакой не было. А потом с чужачкой спутался, так тем более не лезли: кто связываться не хотел, а кто боялся. Теперича же он и своим враг, и чужие не помогают. Русалки на него ой как злы!
– За что? – машинально уточнил Натан, запомнив обмолвку о том, что Горбач познакомился с подземельями очень давно.
– Так за чужачку, которую он к реке подпустил и которая баб таким образом топила, что русалки в подруги себе взять не могли. И ладно первая, там пробу ставить негде, да и порешил он её раньше, а вот вторая – девка была подходящая, да и третья, баба молодая да брюхатая, – тоже могла бы пригодиться. А эти двое им даже попытаться не дали подружек себе заиметь. Вот и сердятся. Чужачке-то поперёк идти – кишка тонка, а на нём оторваться – милое дело.
– Где вход в подземелье? Как же мы его пропустили при обыске! – Поручик сокрушённо качнул головой.
– Так он не в доме, – сообщил навья. – Под крыльцом у чёрного хода. Только показать не смогу, уж извините.
– Найдём, – отмахнулся Натан и добавил, уже утаскивая Брамс к выходу: – Приятного аппетита! И спасибо.
– За сливки я вам ещё и не такого рассказал бы, – хихикнул вслед домовик.
– Ты молодец, быстро сообразила к навьям обратиться, – похвалил спутницу Натан.
– У меня давно язык чесался, – смущённо созналась вѣщевичка. – Прежде ты со всеми разговаривал, было любопытно, отзовутся ли мне. Не могла упустить момент.
– Выбрала ты его очень правильно.
За этим разговором они добрались до задней двери, где без труда отыскали нужный проход: крыльцо было высоким, в полсажени, деревянным, и сбоку открывалась неприметная дверца. Лаз оказался весьма неудобным, но терпимым, гораздо более неприятная деталь выяснилась уже на спуске.
– Фонаря-то у нас нет! – проворчал поручик. – Вернёмся? Или попробуем договориться с местными?
– Попробуем! – решила раздухарившаяся Аэлита. – Кис-кис-кис!..
…В этот раз пробежка по коридорам заняла немного времени. Или в самом деле было недалеко, или сыскари попросту начали привыкать к тёмным коридорам с единственным в нём маячком – синими огоньками кошачьих ушей, – и отсутствие страха позволяло времени течь свободно, а не тянуться смолой.
Проводница вновь исчезла без предупреждения, оставив полицейских в начале длинного коридора, едва подсвеченного гнилостно-зелёным сиянием крупных неровных пятен, покрывающих стены. Тоннель шёл прямо, с небольшим уклоном, и вид имел по-настоящему жуткий. Титову не к месту подумалось, что подобные декорации неплохо подходят для дороги в преисподнюю.
– Жалко, что я ничего не понимаю в ботанике, – посетовала Брамс. – Биолюминесценция – это настолько удивительное явление… Вот спрашивается, зачем им этот свет нужен?
– Понятия не имею! Но зато нам вот пригодился, – хмыкнул в ответ Титов. – Занятно, но сейчас меня больше заботит иное. Как думаешь, мы сильно забрали вниз? И куда идём? Кажется, этот коридор отличается от прочих.
– Сыро, – после короткой паузы отозвалась Аэлита. – И воздух противный, спёртый. Кстати, странно: в тоннелях он должен быть таким же, а там так легко дышится.
– В тех тоннелях я уже ничему не удивлюсь, – проворчал Натан. Несколько шагов сделал молча, а потом задумчиво проговорил: – А ведь мы под рекой. Интересно, что Горбач забыл на том берегу?
– Не знаю, там дикие места, – раздумчиво проговорила вѣщевичка и предположила: – А может, он не по своей воле сюда попал?
– Похоже на то. Домовой же сказал, что местные обитатели на него сердиты, могли и заморочить. Знаешь, давай-ка мы поспешим, а то, боюсь, от Горбача даже трупа не останется…
Бежать в едва разбавленном зеленью мраке Натан не рискнул, но перешёл на скорый шаг, за которым Брамс едва поспевала. Однако не жаловалась, даже наоборот, еле сдерживалась, чтобы не припустить быстрее: сегодняшняя погоня, в которой они выступали преследователями, ей нравилась.
Дорога вновь кончилась внезапно и совсем неожиданно. Перед сыскарями распахнулся заливной луг, присыпанный дрожащей в серебристом свете росой; он напоминал озёрную гладь, подёрнутую мелкой рябью. Полная луна ярким голубовато-белым фонарём сияла, занавешенная редким гипюром облаков. Те, проплывая по тёмно-синему полотнищу небосвода, создавали на земле причудливую живую вязь тонкой тени – словно скань с чернью. Светлая ночь, яркая, сказочная, в которой самое место и время чудесам.
Вот только происходило среди этой пасторали нечто совсем не подходящее умиротворённо-зыбкому пейзажу. Чуть в стороне, в десятке саженей, смутно белели длинными рубахами человеческие фигуры, и из образованного ими круга доносились попеременно хохот, испуганные возгласы и неразборчивые обрывки слов, нарушая