— Хорошая работа, Артём, — сказал я. — Продолжайте в том же духе.
Банкир просиял и кивнул. Они отошли, и я оглядел зал. Время приближалось к полуночи.
— Прохор, есть минутка? — голос Василисы раздался сбоку.
— Да, конечно.
— Я хочу поговорить с тобой наедине, — уточнила Голицына, смерив взглядом Ярославу.
Та, хмыкнув, отозвалась:
— Пойду изучу представленные закуски. Тебе что-нибудь захватить?
— Обязательно, — я сжал её запястье. — Что-нибудь с мясом.
Мы с Василисой отошли от основной толпы гостей к одной из боковых галерей дворца. Здесь было тише — музыка доносилась приглушённо, а разговоры бояр превращались в неразборчивый гул. Геомантка остановилась у высокого окна, глядя на заснеженный город, затем повернулась ко мне.
— Прохор, я хочу кое-что спросить, — начала она серьёзно. — О твоей… борьбе с коррупцией.
— Слушаю, — кивнул я, прислонившись к колонне.
Василиса нахмурилась, подбирая слова:
— Ты арестовал сотни дворян. Казнил троих. Заставил остальных вернуть украденное под угрозой каторги. Но… почему они вообще остались? У многих есть деньги, связи в других княжествах. Почему просто не продали имущество и не уехали, пока ты их не схватил?
Я усмехнулся. Ожидаемый вопрос. Василиса умна, но ещё слишком идеалистична. Не понимает, насколько дворяне привязаны к своим землям.
— Потому что уехать им некуда, — ответил я спокойно.
— Как это некуда? — Голицына недоумённо приподняла бровь. — Княжеств полно. Москва, Рязань, Новгород, Тверь…
— И ни в одном из них дворянину-беглецу ничего не дадут даром, — перебил я. — Василиса, подумай сама. Дворянин без земель и титула — кто он?
Она открыла рот, чтобы возразить, но я продолжил:
— Богатый простолюдин. Даже не купец, потому что торговать дворяне не умеют. Это ремесло, которому учатся с детства. Многие дворяне умеют только одно — собирать налоги и брать взятки, — я выпрямился, отходя от колонны. — Накопления есть? Да. Но деньги кончатся. А источника дохода не будет. Что тогда? Наниматься писарем? Продавать фамильное серебро по частям? Безусловно есть предприимчивые представители аристократии, которые имеют собственное прибыльное дело, но и оно частенько завязано на то самое княжество, где проживает этот человек.
Геомантка задумалась, и я видел, как она начинает понимать.
— Теперь дальше. Земли — это не просто недвижимость, — продолжил я. — Это власть. Влияние. Доход от крестьян, от дорожные пошлин, от судов, где можно безнаказанно обирать своих селян. Это место в местной иерархии. Вне своих владений дворянин — никто, — я подошёл к окну, глядя на огни города. — В Москве, Рязани, Новгороде — везде своих дворян хватает. Земли давно поделены. Должности заняты родственниками и друзьями. Никто не даст пришлому боярину ни клочка земли, ни крупицы власти.
— Но если у них есть деньги… — начала Василиса неуверенно.
— Деньги без защиты — это приговор, — отрезал я. — Здесь, во Владимире, они под моей защитой. Какая-никакая, но гарантия. Живи по закону — и я защищу твою жизнь и имущество. А в чужом княжестве? — я повернулся к ней. — Кто защитит богатого беглеца без связей и покровителей? Местные дворяне посмотрят на него как на лёгкую добычу. Подстроят несчастный случай, присвоят деньги. И никто даже не спросит.
Василиса побледнела:
— То есть они в ловушке.
— Они просто на своём месте, — поправил я мягче. — Если хотят оставаться дворянами — будут жить по моим правилам. Альтернатива — нищета и смерть в чужом княжестве. Выбор прост.
Геомантка помолчала, переваривая услышанное. Затем спросила:
— А купцы? Торговцы? Они же мобильны. Могут вести дела где угодно. Зачем им терпеть твои жёсткие условия?
— Купцы ещё более привязаны к месту, чем дворяне, — ответил я. — Только по другой причине.
— Какой?
— Бизнес, — просто сказал я. — Здесь, во Владимире, у них всё налажено. Связи, влияние, знакомства. Они знают, кому дать на лапу, чтобы получить выгодный контракт. Знают местных поставщиков, покупателей, перевозчиков, — я жестом показал на окно, за которым лежал город. — Продать это всё и уехать? Да, можно. Но что дальше?
Голицына нахмурилась, слушая.
— Рынки давно поделены, — продолжил я. — В Москве, Новгороде, Рязани — везде свои купеческие кланы и гильдии. Они контролируют торговлю десятилетиями. Пришлого купца просто не пустят на рынок. Или задавят ценами. Или подставят через подкупленных чиновников, — я усмехнулся. — Могут рискнуть, конечно. Но это именно риск. Без гарантий успеха.
— Как будто здесь гарантии есть? — спросила она с вызовом.
— Здесь есть закон, — твёрдо ответил я. — Веди дела честно — получишь защиту. Не бери взяток, не обманывай, плати налоги — и твой бизнес будет процветать. Простые правила, понятные всем. — я сделал паузу. — А если уйдут — вернуться не позволю. Место займут другие. Честные.
Геомантка задумчиво кусала губу. Видел, что логика доходит, но что-то её всё ещё беспокоит.
— Но почему другие дворяне не заступились? — выпалила она наконец. — Дворянство — сословие солидарное. Они должны были объединиться против тебя. Или позвать на помощь дворян из других княжеств.
Я рассмеялся — коротко, не испытывая реального веселья:
— Солидарность кончается там, где начинается личный интерес. Ты видела делегацию Добронравова? Видела Арсения Воронцова? Они пришли не за казнокрадов заступаться. Они пришли показать лояльность новому князю. Потому что умные. Понимают — старый порядок рухнул. Либо приспосабливайся, либо уходи.
— Но князья других княжеств…. — начала Василиса.
— Что князья? — перебил я. — Каждый правит как ему вздумается. У них своих проблем хватает. Зачем ввязываться в чужую войну из-за каких-то казнокрадов?
— Они могут объявить бойкот, — возразила геомантка. — Запретить поставки, торговлю…
— Теоретически могут, — согласился я, — но не будут.
— Почему?
Я подошёл ближе, глядя ей прямо в глаза:
— Во-первых, я торгую Сумеречной сталью. С такими не бойкотируют — с такими налаживают отношения. Даже Демидовы и Яковлевы это, наконец, поняли и пошли на мировую. Каждый князь мечтает заполучить поставки этого металла. — Я усмехнулся. — Во-вторых, я убил архимагистра на дуэли, будучи магистром. Это отрезвит любого потенциального заступника казнокрадов. В-третьих, как я навожу порядок внутри своих границ — моё дело. Я к ним не лезу, они ко мне не полезут.
Василиса медленно кивала, переваривая информацию.
— Мелкие княжества не осмелятся, — продолжил я. — Большие — вообще не заметят или им наплевать. Средние… ну, может кто-то попытается выразить «озабоченность». — Я пожал плечами. — И что? Пока я не лезу в их дела, они не полезут в мои.
Я проворачивал подобные схемы раньше, во времена империи. Когда местная знать начинала зарываться, создавал им такие условия, что оставаться было выгоднее, чем бежать. Ключ — в правильном балансе страха и выгоды. Слишком много страха — побегут. Слишком мало —