— Ещё пример, — Артём перевернул страницу. — Пятьдесят «инспекторов дорог» в сельской местности. Их задача — контролировать состояние трактов, мостов, переправ. Никто из местных жителей их никогда не видел. Зато в ведомостях они исправно получают жалованье. Итого по «мёртвым душам» за последние три года украдено около восьмисот тысяч рублей.
Этих денег хватило бы, чтобы нанять, обучить и вооружить ещё полдюжины полков. Или отремонтировать дороги во всём княжестве. Или построить десяток школ. Но вместо этого они уходили в карманы жуликов.
— Липовые контракты, — продолжал Стремянников, выкладывая следующую пачку документов. — Контракты с несуществующими компаниями на несуществующие работы. Вот пример: «Ремонт дорог в южных уездах» на двести тысяч рублей. Компания «ДорСтрой» существует только на бумаге. Владелец — подставное лицо. Дороги не ремонтировались. Деньги исчезли. Вот ещё: «Поставка медикаментов для госпиталей» на сто пятьдесят тысяч. Компания-призрак, медикаменты не поставлены, деньги пропали.
Я листал документы один за другим. Десятки и десятки контрактов. Сотни тысяч рублей. Все они вели в никуда.
— Итого по липовым контрактам за последние пять лет украдено около одного миллиона четырёхсот тысяч рублей, — подытожил банкир.
Цифры росли, как снежный ком. Я пытался держать в голове общую сумму, но она уже перевалила за все разумные пределы.
— Погоди-ка, — остановил я его, от раздражения даже перейдя на «ты». — Как тебе удалось всё это раздобыть? Веретинский с Сабуровым не могли быть настолько беспечны.
Артём откинулся на спинку стула, потирая переносицу.
— Во-первых, Ваша Светлость, ваши полномочия открыли мне все двери — даже запертые архивы. Никто не решился отказать человеку, пришедшему с княжеской печатью и гвардейцами. Во-вторых, они обнаглели. Воровали десятилетиями, чувствовали себя неприкасаемыми. Зачем прятать документы, если князь сам в доле? Зачем бояться проверок, если проверяющий тоже берёт? Последние годы даже особо не скрывались.
Банкир наклонился вперёд, перечисляя на пальцах.
— В-третьих, мелкие чиновники — писари, счетоводы, архивариусы. Они видели, что творится, но молчали из страха. Когда я объяснил, что могу либо посадить их как соучастников, либо дать иммунитет за сотрудничество, они запели. Причём некоторые сами хранили копии компрометирующих документов — как страховку от собственного начальства. Несколько человек даже вели двойную бухгалтерию: официальную и реальную. Начальство требовало точного учёта «для внутреннего пользования». Вот эти записи я и нашёл.
Стремянников взял со стола одну из папок.
— В-четвёртых, нашлось несколько честных чиновников, которых обходили при дележе. Они с радостью указали, куда копать. Дали имена, должности, схемы. В-пятых, банковские связи. Я использовал контакты в ИКБ, запросил выписки, коллеги из других банков помогли. Деньги оставляют след, Ваша Светлость. Всегда.
Он развёл руками.
— И наконец, перекрёстные проверки. Я сопоставлял разные источники — таможенные декларации с контрактами, платёжные ведомости с реестрами сотрудников, банковские выписки с отчётами министерств. Ложь в одном документе разваливается, когда проверяешь её по трём другим. Плюс воры покрывали друг друга, но никто не доверял соседу полностью. Каждый держал компромат на остальных — на случай, если понадобится кого-то подставить. Я просто собрал эти кусочки вместе.
Артём устало усмехнулся.
— Идеально спрятать такие объёмы хищений невозможно, Ваша Светлость. Слишком много людей вовлечено, слишком много документов, слишком много следов. Нужна была только воля всё это раскопать. И ваши полномочия.
— Понятно. Армия, — произнёс я, — это самая крупная статья расходов. Там тоже воровали?
Артём мрачно усмехнулся.
— Армия — это золотое дно для коррупции, Ваша Светлость. Завышение цен в два-четыре раза с откатами чиновникам стало нормой. Вот конкретный пример: поставка комплектов военной формы. Рыночная цена — восемь рублей за комплект. В контракте — тридцать рублей. Разница делилась между поставщиком и интендантом. При закупке десяти тысяч комплектов разница составила двести двадцать тысяч рублей. Половина — интенданту, половина — поставщику.
Я сжал кулаки. Вот почему солдаты получали по восемьдесят патронов в год. Вот почему казармы разваливались. Вот почему офицеры жаловались на нехватку всего. Потому что две трети военного бюджета разворовывались.
— Схемы вывода и легализации средств, — Артём развернул большую схему с множеством стрелок. — Счета в других княжествах и за границей. Европейские банки, особенно швейцарские и лихтенштейнские, охотно принимали деньги без лишних вопросов. Наличные выплаты без документов — на «секретные нужды», «непредвиденные расходы», «экстренные закупки». «Благотворительные фонды» без реальной деятельности — формально помогают сиротам и вдовам, реально деньги оседают на счетах учредителей. Покупка недвижимости в других княжествах на подставных лиц — особняки, земельные участки, доходные дома.
Банкир выложил стопку банковских выписок.
— Всё задокументировано, Ваша Светлость. Конкретные документы, банковские выписки, цепочки переводов. Этого достаточно для суда. Более чем достаточно.
Я взял одну из выписок, изучая цифры. Перевод на триста тысяч рублей. Получатель — некое «Общество Призрения Погорельцев и Беженцев». Деятельность организации — нулевая. Зато её председатель недавно купил роскошный особняк в Москве.
— А Германн? — спросил я тихо. — Белозёров был казначеем при Сабурове. Он в этом участвовал?
Артём покачал головой.
— Граф Белозёров чист, Ваша Светлость. Более того, за свой короткий срок на посту он пытался размотать клубок хищений. Но там переплелось слишком много властных людей, которые покрывали друг друга. Расследование зашло в тупик. Германна Климентьевича блокировали на каждом шагу. Он не мог добраться до реальных виновных.
Я откинулся на спинку кресла, чувствуя облегчение. Хоть одна хорошая новость. Германн не вор. Он честный человек, попавший в змеиное гнездо.
— Итоговая сумма, — Стремянников подвёл черту под колонкой цифр. — Минимум 14–16 миллионов рублей за последние пятнадцать лет. Это на основании доступных документов — они охватывают лишь последние пятнадцать лет правления. А если учесть весь срок правления Веретинского — тридцать пять лет — эту цифру можно смело умножать на два.
Четырнадцать миллионов. Может быть, все тридцать… Я пытался осмыслить масштаб. Этих денег хватило бы, чтобы погасить все долги Владимира несколько раз. Чтобы построить современную инфраструктуру. Чтобы вооружить армию. Чтобы открыть школы и больницы в каждой деревне. Владимир мог быть процветающим княжеством. Вместо этого оно лежало в руинах, задыхаясь под гнётом долгов.
— Миллионы… — произнёс я тихо, и в голосе моём звучала холодная ярость, которая могла бы поспорить с морозом, излучаемым Фимбулвинтером. — Они украли миллионы у собственного народа. Пока люди в Пограничье голодали, они набивали личные карманы. Пока солдаты сражались без патронов, они покупали особняки за границей. Пока дети умирали от болезней из-за нехватки лекарств, они подписывали липовые контракты.
Я встал, подошёл к окну. Город расстилался внизу — серый, обветшалый, измученный. Мой город теперь. Моя ответственность.
— Это не финансовая проблема, — сказал я, глядя на Владимир. — Это предательство. Они предали