— А я не спешу никуда, — продолжая улыбаться, Всеслав перекинул ногу и оседлал лавку за мальчишкой. — По-нашему разумеешь ли?
Белоголовый кивнул, поминутно озираясь на мать и вцепившись в руку отчима. Отца.
— Я — Всеслав. Тебя, я слышал, мамка Заславом звала. Почти что тёзки выходим?
Мальчонка снова кивнул, и, кажется, чуть увереннее. Но здоровенную красную отцову ладонь не отпускал.
— Завтра на Русь пойдём. Поход долгий будет. Выдюжишь ли? — чуть сощурил глаза великий князь.
И малец наконец кивнул совершенно уверенно, твёрдо, как взрослый:
— Мама говолила. Там тепло.
— Верно говорила, теплее, чем здесь. Зима мягкая, а лето жаркое и долгое. И море тёплое, как парное молоко. Только прежде чем к нему отправиться, нужно будет немного у меня погостить вам, в Полоцке. Там красиво, тебе понравится. И ребята мои, сыны, Волька с Юркой, рады тебе будут. Ну, Юрка-то мал пока совсем, в этом году только народился, а с Волькой вы, пожалуй, похожи годами.
Продолжая говорить, Чародей поставил мальчика на лавку. А вот поднимал и сгибал в колене левую ногу, внимательно глядя за реакцией, уже я. Странно, но в этот момент мы будто бы оба были «у руля» общего тела. И выходило всё вполне хорошо. Только голос, кажется, снова начал эхо давать сам от себя.
— Я, Энгель, слово своё помню и держу. Как условились, так и будет. Но и ты помни, что чудес не бывает. А всё, что в силах человеческих, нам по плечу. Сколько тебе нужно времени на сборы? — поднял глаза на графа князь, усадив Заслава обратно, ближе к маме, и потрепав по волосам.
— Нисколько, княже. Давно готовы мы. Пару седмиц как перебрались с берега Экерны. У нас пара сундуков с Милонегиными тряпками. Я на вёсла сяду, мне ничего не нужно с собой, — он говорил отрывисто и сбивчиво. Будто боялся спугнуть удачу. Или надежду.
— Ну, на вёслах-то у нас есть, кому посидеть, но за готовность благодарю. Я и сам люблю, по реке особенно если. А по морю мне не понравилось. Машешь им, падлой, машешь — а лодья как вкопанная на одном месте стоит. Хотя кормчие и говорят, что будто движется, а кажется, что врут, — поделился неожиданно впечатлениями Всеслав. Но будто опомнился, — завтра на рассвете отправляемся. Выспитесь хорошо, дорога хоть и лёгкая должна быть, а всё ж морем. Всякое бывает. Ну, бывайте!
Отплытие каравана, который занял едва ли не всю бухту, началось задолго до рассвета. Первыми вышли норвеги с Олафом, которым на выходе в залив был путь налево, на север. За ними отправились датчане, чтобы пересечь Малый Бельт по прямой и двинуться дальше меж родных островов, приставая почти к каждому, высаживая героев, пируя с ними и их родными, рассказывая о небывалых приключениях в далёких краях. И лишь потом, когда и вправду чуть забрезжил рассвет, вслед за Хагеновыми вышли и мы, на Крутовых драккарах, за которыми тянулись уже здешние, Юрьев-Северские кнорры, взамен отправленных обратно к Нильсу Янхольмовских.
Город провожал весь, высыпав на берег. Чем-то похоже было на проводы из Полоцка: так же махали руками, так же желали добра по пути. Только за спинами горожан были не деревянные стены, а каменная громада бывшего логова Хольстенов. Показавшееся почти наполовину Солнце ярко осветило верхнюю её часть. И бросилось в глаза, что там, где недавно ещё зияла прореха от Янова болта, там, откуда разлетелся во все стороны викарий, поднимался новый крепостной зуб, выше прочих. И через пято́к от него — такой же, явно возведённый для симметрии, со знанием дела. Из гладкого белого камня, что аж сиял в лучах восхода, как северный снег. Казалось, будто Юрьев-Северный тоже провожал нас с улыбкой. Скалясь вслед по-волчьи. По-нашему.
Глава 23
Предсказания и ценные указания
До Руяна дошли без проблем, только ветер снова удивлял Крута:
— Жаль, брат, что мы с тобой раньше не свиделись. С твоей морской удачей, когда ветра́ сами ищут паруса́ твоих лодий, а не наоборот, как обычно, мы бы таких дел натворили!
— Точно. И никто бы нас потом не догнал, — хмыкнул понимающе Всеслав.
— Ну, не без этого, — усмехнулся в тон ему и морской демон Балтики, так и не ставшей пока Балтикой. Но на Варяжском море и в паре дней пути вокруг него вряд ли нашлось бы много людей, не слышавших об удачливом воине, умелом мореходе Круте Гривениче.
— Мы, брат, с тобой взрослые мальчики, как ни прискорбно это признавать. И игрушки у нас теперь другие. Раньше-то, дело ясное, в охотку можно было сплавать или проскакать на конях, взять на меч деревеньку-другую. Скажи мне кто в ту пору, что я в такие вот походы ходить стану, да в такой компании — нипочём бы не поверил, — признался Чародей.
— Прав, опять прав ты. Главное — понять вовремя, что игрушки перестают быть игрушками. И что цена у ошибки совсем другая нынче, — неожиданно серьёзно ответил руянин.
— Хорошо сказано. И верно. Поэтому-то я и хочу непременно со Стоиславом перемолвиться. Кто бы что там про меня не плёл, а с Богами говорить лучше ваших никто не обучен. А я — так, по верха́м нахватался малость. Одна-единственная тайна у меня есть, какой и побеждаю. Хочешь, открою? — понизил голос великий князь.
— Сам решай, друже. Скажешь — послушаю да сохраню, а и промолчишь — не обижусь, пытать не стану, — не меняя ни тона, ни выражения лица ответил морской волк.
— В том тайна, Крут, что слушать я умею, и что учиться не боюсь и не стыжусь. Потому и друзей Боги, знать, похожих подбирают. Но по тому же са́мому и врагов посылают с каждым разом всё сильнее. Но бояться нам всё равно некогда, у нас дел ещё выше головы, — на последних словах Всеслав положил названому брату руку на плечо, с улыбкой глядя в серые, как осеннее небо, отражённое в море, глаза.
— И не говори даже. Гораздо выше. Одним только ангелам и долететь, — вернул улыбку тот, кивнув на Лешко с ребятами, что сосредоточенно вытачивали какие-то детали из деревянных заготовок, сидя возле кормчего на крошечном пятачке, не занятом коробами, мешками, сундуками и баулами.
— Спрашивай, — привычно уже сказал Стоислав. Мы снова стояли в окружении высоченных белых чуров. В центре полыхал костёр из необхватных дубовых плах. Но пламя почему-то не гудело, дрова не щёлкали. Даже ветер с моря,