Тогда Ной отправил ворона на поиски земли. Ворон не хотел летать над водами и принялся попрекать Ноя: он не любит ворона так же, как его не любит Господь, хочет, чтобы ворон улетел, а сам тем временем стремится завладеть его женой. Характер ворона — трикстера у палеоазиатов — проступает в вороне библейской легенды. Птице все же пришлось отправиться на поиски земли, но и тут ворон проявил непослушание: он не вернулся на ковчег, а принялся клевать трупы утопленников. За это он стал черным.
Выпущенный следом голубь нашел землю, на которой успело распуститься оливковое дерево, — оливковая ветвь, принесенная голубем в клюве, стала символом спасенного мира.
Голубка мира. Пабло Пикассо, 1949 г.
Частная коллекция
Ной вышел из ковчега и стал сооружать из камней алтарь, чтобы принести благодарственное приношение. И Бог, видя преданность спасенных им людей, дал обет не посылать больше потопа на землю.
Знаменитый историк I века н. э. Иосиф Флавий писал в своей книге «Иудейские древности», что исполины Библии напоминали греческих гигантов, истребленных Зевсом. Победить их Зевс мог только при помощи смертных героев — людей, первым делом Геракла. Правда, замечал историк, Ной призывал людей покаяться.
В этом отличие традиционной мифологии от библейской. Традиционным мифам чужда идея ответственности человека за космогонические события. Это дело высших существ. Смысл библейского мифа в ответственности человека перед Творцом. Из библейского рая были изгнаны не провинившиеся боги, подобные многим низвергнутым на землю персонажам традиционных мифов, — изгнаны были первопредки людей.
Собственно космогония — Шестоднев — сведена в Библии к минимуму и по объему несопоставима ни с одним мифом творения, не говоря уже о теогониях, вроде поэмы Гесиода. В центре библейского рассказа не происхождение богов, а история человеческого рода. До потопа эту историю можно считать «предысторией». После потопа потомки Ноя становятся прародителями реальных народов: многие из тех, что перечислены в «Таблице народов» Х главы Книги Бытия, либо известны историкам, либо существуют до сих пор.
Еще одно существенное отличие библейского мифа от традиционных, в первую очередь «тотемических», мифологий заключается в том, что разные племена и народы произошли в них от разных явлений. Правда, в «тотемическом» мире все явления объединены родственными связями, но главным все же было разделение между племенами и народами, их разное происхождение. В библейском мифе все народы были потомками праотца Ноя и его трех сыновей, в конечном счете — братьями. Это предопределило популярность библейской традиции у разных народов.
Заключение. Миф и история
Большая часть мифов о творении завершается рассказом о происхождении «исторических реалий»: в архаических мифах — людей одного племени, их территории и урочищ на этой территории; в мифологиях древних государств — рассказом о происхождении от священного брака богов правящей династии, ее столицы (Вавилона, Ифе и других), расположенной в центре мира, храма, который объединяет этот центр с миром божественным, наподобие мировой горы или мирового древа.
Царь в Вавилоне, Китае, Индии и других странах оказывается не только правителем, но и жрецом, ибо он объединяет людей и богов, будучи их потомком: он же объединяет небо и землю, совершая новогодний ритуал, во время которого воспроизводятся мифы о сотворении мира (см. работы М. Элиаде). В Библии царство «не от мира сего», истинным царем является «Царь небесный»; земной фараон для библейского Бога — не воплощение божественности, а крокодил, лежащий в Ниле, которого Бог в состоянии вытащить из водной обители, по словам библейского пророка (Ис. 10:5).
Бог, окруженный сценами из первых девяти глав Ветхого Завета.
Wellcome Collection
Год в разных традициях неслучайно начинается, как правило, с солнцеворота — зимнего, весеннего или осеннего: это новый космический цикл, солнцу нужны силы, чтобы победить зимнюю тьму, — вспомним кровавые жертвы, приносимые солнцу в Мезоамерике.
Казалось бы, и библейская традиция следует этой схеме. Иисус в своем стремлении спасти человечество провозглашен Сыном Божиим и царем иудейским из колена Давидова — он призван объединить Бога и людей. Но история со своей мифологической «схемой» прерывает проповедь Иисуса. Ведь в мире уже был царь — кесарь, и он имел не только божественный статус, но и божественное происхождение. Род Цезарей (к имени которого восходит и славянский титул «царь») возводил себя к Венере, греческой Афродите, одному из древнейших божеств, рожденных при известных нам драматических обстоятельствах, прямо из волн первобытного океана. Рим стал столицей мира, и у мира не могло быть иных царей.
Иисус был осужден, и его римская казнь — с бичеванием и последующим распятием — была казнью узурпатора, покусившегося на власть кесаря. Крест был воздвигнут на Голгофе, Лысой горе. Это название позволило позднейшим христианским легендам отождествить саму гору с местом погребения великана Адама: его череп стал Лысой горой, а внутри черепа размещалась пещера, где был погребен снятый с креста Христос. Кровь искупителя Христа — «нового» Адама, пролилась на прах Адама «ветхого» как символ спасения человечества.
Само орудие казни стало в христианстве новым древом жизни. Крест, воздвигнутый на горе, действительно подобен мировому древу традиционных мифологий, ведь распятому на нем Христу открыты были все миры — и ад, куда он спустился, чтобы вывести спасенных Адама, Еву и праведников Ветхого Завета, и небеса, куда воскресший Иисус вознесся после сорокадневного пребывания в земном мире. По христианской легенде, крест был действительно вытесан из райского древа, вынесенного из Эдемского сада волнами потопа. Оно лежало во дворе Иерусалимского храма, пока не было воздвигнуто на Голгофе. Жертва Христа привела не только к воскресению распятого на новом древе жизни, но и к спасению всего человечества.
Эта жертва повторяла древнюю жертву Авеля и жертву Авраама, когда ангел заменил предназначенного к закланию Исаака овном, и пасхальную жертву агнца, приносимую в Иерусалимском храме. Но на Голгофе замены человека на агнца не произошло: пасхальным агнцем стал Иисус, кровь нового Адама должна была вернуть к жизни из смертного тлена обновленное человечество.
Перед нами — знакомые сюжеты традиционной мифологии. Но эти сюжеты разворачиваются не в мифологическом и не в ритуальном, а в историческом пространстве. Не военный пленник, как у индейцев Мезоамерики, и не раб, как в Вавилоне, приносится в жертву, чтобы обновить силы мироздания, космоса. Иисус добровольно приносит себя в жертву, чтобы спасти человечество. И не просто календарный праздник избран для этого жертвоприношения. Агнца приносили в жертву на праздник Пасхи, не связанный прямо с календарными торжествами, подобными Новому году. Пасха праздновалась в память об историческом событии — обретении свободы, избавлении богоизбранного народа из египетского