Я чуть ли не бегом несусь открывать, чтобы избежать этого разговора, результат которого и так очевиден.
Поправляю платье. Алое, из струящегося атласа, с открытыми плечами. Сидит как влитое, подчеркивает все, что нужно, но выглядит элегантно. Сама в шоке, что мне нравится. Что-то я волнуюсь. А что, если Витя так и не успел переодеть свою испачканную краской рубашку? Будем оба в красном. Улыбаюсь этой мысли. Считаю до трех и открываю дверь.
На пороге — Катя.
— Ничего себе! — глаза у нее круглые. — Это что за модель меня встречает?
Она входит, разглядывая меня.
— Ты точно уверена, что это просто дружеская тусовка, а не встреча с фанатами? — обнимает меня, и от ее слов становится приятно.
У подруги безупречный вкус. Если ей нравится — значит, и ему… Стоп. А ведь ему нравится Катя. Значит, и ее вкус ему импонирует. Мда, что-то мне в этой логике не нравится.
— Катюш, привет, — мама сияет. — Ну как тебе наша звезда?
Катя обнимает маму и вручает ей букет. — Мира цветы не любит, а вы всё-таки рожали её, так что это ваш день.— Спасибо, моя милая, — целует она мою подругу.
— В следующий раз я к вам за прической и макияжем приду. Это нереально круто!
— Пошли, я тебе тоже глазки подведу. Время еще есть, — смеется мама.— Давайте, — поправляет свое обтягивающее черное платье. Оно сидит на ней идеально, потому что Кислова — настоящая красотка. Стройная, с большими глазами и длинными ресницами, которые, если накрасить, то ими, как в песне, можно взмахивать и взлетать.
— О, а помаду давайте блестящую яркую, есть такая? — слышу я их разговор.
— Сделаю тебе такой макияж, будешь куколка! — обещает мама.Смотрю в зеркало, и моя уверенность куда-то улетучивается. Я никогда не сравнивала себя с другими. У меня есть мозги — и это мое главное достоинство. Я бы отдала всю красоту мира, лишь бы не потерять свой ум. Но сейчас я не уверена… А мальчикам разве нужны мозги? Или им важно наполовину красота, наполовину ум? А как же внутренний мир? Меня накрывает паника. Я не готова к таким мыслям. Как сделать так, чтобы выбрали меня? А кто вообще должен выбирать? Мира, да что с тобой? Дыши глубже. Что-то внутри ломается, и я не до конца понимаю что. Ощущаю полную беспомощность, а спросить не у кого.
— Мира! Мирочка! — кричит мама, выдергивая меня из мыслей. — Там в дверь звонят! Ты что, не слышишь? Открой!
Вместе с ее голосом до меня доходит настойчивый звонок. Подхожу к двери, все еще в своих мыслях. Открываю. Слышу восхищенный свист.
— Ничего себе. Вот это подготовилась!— Ничего себе, — присвистывает Сонька Тихая. — Вот это подготовилась.
На пороге — вся команда. Серафим с огромным букетом, а за его спиной Витя, который буквально держит под руку Афанасия. Тот стоит, покачиваясь, с глупой улыбкой во всю физиономию. И завершает компанию Соня Тихая — в джинсах и черной толстовке, с каменным лицом. Она цокает языком, глядя на Афанасия.
— С днем рождения, — Серафим сует мне в руки цветы. Его лицо напряжено. — Мира, я только поздравить, остаться не смогу.
— О, принцесса, здравствуй! — раздается замедленный и веселый голос Афанасия. Он делает шаг вперед, пошатываясь. — А ты думала, от меня убежишь?
Я смотрю на него в полном недоумении. С кем он меня путает? Обстановка на пороге стремительно превращается в абсурд.
— Да ладно? Подожди… Ого, — Афанасий с внезапной трезвостью в голосе поворачивается к Соньке. — Ты в курсе, что это Мира-то была?
— Ну и что? — бросает она, не моргнув глазом.
— А ты что, знала? — удивляется парень. — Так ты правда была на дискотеке, — ржет он.
— Афанас, не беси людей, пошли уже. Мира, с днем рождения! Сорян, он как всегда… — Соня пытается его развернуть.
— Я ничего не понял, — злится Серафим, его терпение лопается. — Что он опять несет? Тихая!
А вот я понимаю, что сейчас передо мной еще два человека, которые знают о моем маленьком секрете. Но мне везет, ребята начинают между собой разбираться, и все благополучно обо мне забывают.
— А че Тихая? Я что, виновата? — огрызается она. — Ты за ним должен следить как цербер, а не я!
На фоне их перепалки веселый Афанасий достает из-за спины стеклянную бутылку и покачивает ею у моего носа.
— Смотри, что для поцелуйчиков принес! — он подмигивает мне. — Будем в бутылочку играть, учиться целоваться…
Его фраза обрывается на полуслове, потому что Витя с невозмутимым видом аккуратно, но сильно бьет его локтем в солнечное сплетение. Афанасий хрипло охает и начинает давиться кашлем.
— Мирочка, что ж гостей в коридоре держишь? — сзади раздается мамин голос. Она появляется в проходе и замирает, окидывая взглядом нашу разнополую и разноголосую компанию. — Мальчики? Какая неожиданность…
— Я вообще-то девочка, — мрачно поправляет ее Сонька.
— Я бы поспорил, — тихо, но очень отчетливо бурчит себе под нос Серафим.
Мы с Соней это слышим: она смотрит на него смертоубийственно, а я — осуждающе.
— Да я про них, про мальчиков! — тут же поправляется мама. — Просто Мира говорила, что одни девочки будут…
— О, Татьяна Воскресенская, ничего себе! — вдруг оживает Афанасий, вытирая слезы после кашля. Он смотрит на мою маму с неподдельным восхищением. — Мира, теперь понятно, в кого ты такая красивая. В свою сестру! — он галантно подмигивает маме.
Мы все замираем с открытыми ртами. Картина маслом: Соня закрывает лицо ладонью, Витя смотрит в потолок, сдерживая улыбку, а Серафим просто пыхтит, как разъяренный дракон, и я вижу, как он сжимает кулаки, пытаясь сдержать желание придушить родного брата.
А мама… Мама вся расцветает.
— Ну проходите, проходите, что стоите, — сразу же говорит она, смущенно поправляя волосы. — Мне, правда, очень приятно, но я все-таки мама, а не сестра.
— Вы просто прекрасно выглядите, — Афанасий, забыв про все на свете, проходит вперед, берет ее руку и с нарочитой галантностью целует. Серафим хватает его за шиворот, пытаясь остановить и вытащить обратно.
— Мы домой, — сквозь зубы говорит он, извиняюще улыбаясь