Вспоминаю, как мы подружились с Катей в пятом классе. Она с трудом тянула математику, а я вечерами поднатаскивала ее, объясняя дроби. А когда мальчишки-одноклассники носились по классу и вечно задевали мой стол, она вставала, как тигрица, толкала их в ответ и громко говорила: «Идите-ка лучше в коридор, погоняйте своими ботинками в футбол!»
Она всегда меня защищала. А я из-за своего внутреннего бардака причиняю ей боль. И всё из-за того, что во мне сидят дурацкие обиды и выдуманные ожидания.
Мои пальцы сами набирают сообщение.
«Прости. Потом всё объясню. Ты права, я веду себя отвратительно… Дай мне немного времени, и я всё расскажу и объясню. Сейчас хочу побыть одна».
Отправляю. Через секунду приходит ответ. «Принято. Может, всё-таки хочешь узнать, что сказал Витя?» — снова спрашивает она. «Потом. Как-нибудь. Сейчас не до этого», — честно пишу я. «Ну и зря. Сиди и мучайся тогда», — отзывается Катя, но уже без злости, скорее с долей старой доброй иронии.Вздыхаю. Иду, включаю комедию, но веселые лица и шутки меня только раздражают. Выключаю. Нахожу грустную мелодраму. На экране парень не может признаться девушке в симпатии, строит какие-то дурацкие круги вокруг да около, а она просто назло ему встречается с его другом, и все страдают. Что за бред? Ну почему он не может просто сказать? И зачем они так мучают друг друга? Ничего я не понимаю в этой любви...
12. Розовые очки
Солнце бьет мне прямо в глаза. Зажмуриваюсь, пытаюсь прикрыться рукой, но свет слишком яркий. Открываю один глаз и тянусь к телефону. Который час? Вчера я, кажется, вырубилась за просмотром очередного фильма. Двенадцать? Пытаюсь вскочить с кровати, но путаюсь в одеяле и с размаху скатываюсь на пол. Отчаянно дрыгаю ногами, высвобождаюсь и сметаю с лица спутанные волосы.
Через два часа встреча с Митей, а я тут разлагаюсь и радуюсь жизни. Выползаю из под одеяла, встаю и бегу в ванную. В зеркале меня встречает сильно помятое красное лицо.
— Привет, Митя, а вот и я, твоя мечта, — кривляюсь перед зеркалом. — И твой кошмар, Клюев! — строю рожу как из фильма ужасов и хохочу в голос. Надо было раньше перестать ходить в школу; за эти три дня я прямо-таки ожила и готова горы свернуть.
Умываюсь, расчесываю волосы — на этот раз без кудрей, мамы нет, да и красоваться не перед кем. Раз уж решила признаваться, надо идти до конца. Но линзы все-таки надеваю. Начнем знакомиться потихоньку. Надеваю любимые широкие черные джинсы и такую же черную толстовку. Смотрю в зеркало — и правда похожа на пингвина. И тут Витя оказался прав. Начинаю дрыгать руками и ногами, изображая неуклюжую птичку.
Ненавижу его. На кровате лежит несчастный пингвин. Хочется помутузить, но останавливаю себя.
— Ладно, больше не буду. Жалко тебя уже, а то и правда порву.До вчерашнего дня я и не замечала, сколько во мне скрыто энергии. Беру кружку, которую подарил Витя, наливаю в нее чай, наполняю свой термос. Не хочу ни в какой ресторан, на улице удивительно прекрасная погода, солнечная, ясная, хочется гулять в парке. Булочки куплю по дороге… На секунду становится грустно: представляю, как Катя сегодня будет болеть за команду Вити и не накормит его булочками с сыром и ветчиной. А он ведь потратит кучу сил. Но это уже не моя проблема, — успокаиваю себя и выбегаю на встречу со своим «идеальным» парнем.
На встречу, конечно, опаздываю.
— Кто-то любит заставлять меня ждать? — улыбается Фомин и, притянув к себе, целует в уголок губ. Я даже не успеваю возмутиться, только вытираюсь рукавом. Внимательно смотрю на него и замечаю желтоватый синяк около брови. Он в ответ оглядывает меня с ног до головы с интересом. — Без кудряшек сегодня, — проводит рукой по моим прямым волосам. — А что, не нравится? — слишком резко выдаю я. — Тебе идет. Просто ты кого-то напоминаешь… Мы точно раньше не встречались? — щурится Митя.Что-то слишком быстро он переходит к сути. Я-то не готова, у меня целая драматическая роль отрепетирована. Мама бы аплодировала, если бы видела, как я вчера перед зеркалом тренировалась произносить: «Так получилось, мне так стыдно!» — и даже научилась пускать слезу. «Ты не достоин такого обмана, простишь ли ты меня?» — и актерски заламывала руки. Но сейчас не время, нужно настроиться, съесть булочку.
— А что в пакете? — спрашивает Фомин, и я выдыхаю.
— Чай и булочки вкусные, — махаю белым кулечком у него перед носом. — Булочки? — Слушай, погода классная, пойдем погуляем в парк? — предлагаю я. — То есть ты сегодня планируешь залезть на дерево и спасти какую-нибудь бешенную белку? — ржет он. Смотрю на него хмуро. — Вообще-то я планировал устроить тебе подарок там. Знаешь, тортик со свечкой, загадать желание… Может, сходим в кафе? — смотрит на меня внимательно. — Нет, пойдем, подышим осенним лесом, — хватаю его за руку и тяну за собой.Идем по парку, и я шуршу желтыми листьями, подбрасывая их ногами. Митя идет рядом и улыбается, иногда присоединяясь к моей забаве.
— Как прошел твой день рождения? — спрашивает он. — Нормально. Делала вулкан из блесток. Он такой — пшшш — и всё. — Вулкан? — А ты знаешь, я вообще обожаю вулканы. Я бы хотела постоять рядом и посмотреть на извержение… Митя смотрит на меня с легкой настороженностью. — А если лава до тебя дотронется? И не успеешь убежать… Я бы хотел дожить до старости.— Ну и что? Увидеть в последний раз раскаленную лаву и пирокластические потоки — это не так уж и плохо.
— Это говорит человек, который боится зеленки, — смеется Фомин и ловко сцепляет свою руку с моей. — Бывает. А ты что любишь из стихий? — Ммм, дай подумать… Наверное, цунами, — внезапно хватает он меня на руки и кружит. — Или смерч! Ставит на ноги. — Люблю, когда страсти кипят. А то обычно всё вокруг такое пресное и однообразное. Никакой искры. — Как понять? — Ну, люди как под копирку. Не на кого посмотреть, чтобы аж дух захватило.