Он вздыхает, как мученик, и берёт мою руку, прижимая её к своей коротко стриженной голове.
— Пожалей, а? Прояви сострадание.
И я начинаю гладить его волосы. Они удивительно мягкие и приятные на ощупь. Он кладёт голову мне на колени, и я продолжаю водить пальцами по его стрижке, которая слегка пощипывает ладонь. У меня такое ощущение, будто я глажу огромного кота, который вот-вот начнёт мурлыкать.
— Мира, я сегодня не смогу провести тебя до дома, — говорит он, не поднимая головы. — Мне правда нужно отцу подарок купить.
— Да и не надо. Я и не ждала, — запинаюсь я, пытаясь скрыть разочарование.
— Может, пойдёшь со мной в торговый центр? — он поднимает на меня глаза.
— С Леной? — спрашиваю я, поправляя очки.
— Можем без неё, — не отводит он взгляда, и моё сердце делает кувырок.
— Ну, это как-то нехорошо...
— А мне так пофиг, — заявляет он, убирая голову с моих колен и придвигая мой стул ближе. Затем наклоняется ко мне почти вплотную.
Он же не хочет меня поцеловать? Нет, нет, я точно не готова. И я выпаливаю первое, что приходит в голову:
— Стой. Теория не пройдена, практика тоже. Нельзя ещё... — кладу руку ему на грудь, ощущая, как его дыхание становится глубже.
— Какая практи... Мирослава! — его глаза темнеют, и он начинает наматывать на палец хвостик моей косички. — О чём ты вообще?
— Что? Я ничего... Времени не было. И как-то не думала, что вот прям надо... Ну, конечно, я подготовлюсь, но потом же... — начинаю лепетать я.
Гиппократ, отец медицины! С ним было легко, пока он был для меня просто экспериментальным человеком, а сейчас всё стало по-настоящему серьёзно.
— Значит так, — он говорит тихо, но очень чётко. — Все теории, практики, эксперименты и все дурные мысли в твоей голове — только со мной. Поняла? — его взгляд скользит по моим губам, и у меня перехватывает дыхание.
— Ладно... Тогда мы вместе будем взрывать... э-э-э... нитрат аммония! — выпаливаю я первое, что приходит в голову.
Витя поднимает брови, и в его глазах читается смесь удивления.
— Ну а что? Я давно хотела, но одной как-то страшно. Там помощник нужен...
Он закрывает лицо ладонью, и его плечи начинают трястись. Сначала я думаю, что он плачет, но нет — он смеётся. Смеётся так, будто это самая забавная шутка в его жизни. Ну ляпнула, конечно, я глупость, я ж не совсем с ума сошла таким заниматься.
— Мира... Мы не будем ничего взрывать, нас за это посадят. И одна, пожалуйста, не делай такого, — смотрит на меня, и в его глазах столько мягкости, что мне хочется провалиться сквозь землю. — Пойдём лучше со мной. Так и быть, куплю тебе шоколадный коктейль.
— Я вообще-то клубничный хочу.
— Хорошо.
— А булочку купишь?
— Да.
— С сыром и ветчиной?
— С чем захочешь.
— А если я две захочу?
— Хоть десять.
— Нет, десять не хочу, это много.
Витя улыбается, и мне тоже становится спокойно и радостно. Я наклоняюсь к нему и шепчу:
— Пусть Лена с нами пойдёт. Но ей булочку не покупай.
— Хорошо, — шепчет он мне в ответ прямо в ухо, и его губы слегка касаются моей щеки в нежном, почти незаметном поцелуе.
Мои щёки мгновенно становятся пунцовыми, но я не отстраняюсь. Потому что этот миг — сладкий, неловкий и совершенно прекрасный — кажется самым правильным, что случалось со мной за долгое время.
15. Золушка попалась
Стою у школьного подоконника и не могу сдержать радости. За окном мокрые листья лежат на асфальте, покрытые первым ледяным кружевом заморозков. Ноябрь уверенно заявляет о своих правах, напоминая о скором дне рождения Виктора Александровича. Каждая моя попытка пошутить о том, что я старше и мудрее, неизменно заканчивалась беззащитным смехом, когда его пальцы щекотали мои бока. Я мгновенно капитулировала, моля о пощаде. Щёки вновь полыхают от воспоминаний, ладони инстинктивно прикрывают их, а в животе предательски бурлит. Сегодня нас ждёт особое место — Витя обещал показать нечто красивое и значимое. Хотя лично я убеждена, что самое восхитительное в мире — это он сам.
Моё лицо снова озаряет мечтательная улыбка — я то задумчиво вздыхаю, то тихонько хихикаю над собственными мыслями.
Память возвращает меня в торговый центр, где Витя накупил мне целую гору разных булочек. Я ела их прямо перед Леной, запивая и шоколадным, и клубничным коктейлем одновременно.
Вероятно, ей было досадно наблюдать за этим пиршеством, но Витя лишь разводил руками:
— Прости, не могу. Мира не велела. И у тебя есть карманные, папа давал.А я, с набитым ртом, снисходительно кивала и, опьянённая внезапной властью, с напускным великодушием предлагала:
— Хочешь угощу? Мне много. Здесь с клубникой, с курицей, с ежевичным джемом...— Спасибо, ешь сама и толстей. Я за фигурой слежу, — демонстративно отворачивалась она.
И тогда мне стало стыдно. Я повернулась к парню и попросила:
— Мне кажется, твоя сестрёнка стесняется. Можешь и ей булочку купить?Ленка закипала от злости, а уголки губ Вити, наоборот, стали подрагивать от сдерживаемого смеха. Он вытер салфеткой следы клубничного джема вокруг моего рта, качая головой, и шептал:
— Ты неисправима.Мой прекрасный великан всё же предложил Лене купить булочку, совесть-то гложила. Но она, фыркнув, удалилась, сказав, что сама выберет подарок отчиму.
Я лишь пожала плечами, пока Витя старательно оттирал мою куртку от вишнёвых и ананасовых подтёков. Мне безумно нравилось чувствовать себя рядом с ним маленькой беззащитной девочкой. Мгновение было настолько идеальным, что хотелось остановить время. Возникло даже желание снова перепачкаться, но Клюев уже не допустил этого — он забрал прямо у меня из-под носа последнюю булочку с клубникой и с торжествующим видом поглотил её у меня на глазах.
— Кого выглядываешь? — внезапно подскакивает ко мне Катя, прерывая мои сладкие воспоминания.
— Осенью любуюсь. Великолепие, — рассеянно отвечаю я, не отрывая взгляда от посеребрённых инеем ветвей.
— Ты уверена? — скептически хмурится подруга. — Противная, — тяжело вздыхает она.
— Погода прекрасная, — отмахиваюсь я.
— Я о Скворцовой.
Обернувшись, я замечаю Лену. Приветливо машу ей, но в ответ получаю лишь презрительный взгляд и хлопающую дверь. Странно, я