Невьяна взлетела на Красное крыльцо. Господи, какая тугая и тяжёлая дверь… Из сеней дохнуло знакомым теплом щедро прогретых демидовских покоев. Но перед Невьяной внезапно вырос Онфим.
— Не велено пущать! — проскрипел он.
Невьяну будто окатили помоями: совсем недавно она считалась здесь хозяйкой, а сейчас её прогоняли как нищенку. Лицо у Невьяны полыхнуло от оскорбления и ярости, но Онфим был слеп. Невьяна взяла себя в руки.
— Позови Акинфия Никитича, — спокойно потребовала она.
— Занят хозяин. У него охвицер. А тебе у Лычагина место.
Невьяна сцепила зубы. Отбросить бы прислужника с пути, кинуться наверх по чугунной лестнице… Онфим уловил порыв Невьяны и осклабился — ну давай, давай! Вот позорище будет: блудная баба рвётся покаяться…
— Савватий хочет затопить каземат и погасить горн, — сказала Невьяна. — Ключи у меня были, но я их не отдала.
Она вынула из кармана кольцо с ключами.
Онфим молча протянул руку на звон.
— Только Савватий всё равно уже в башне. Снаружи по лестнице залез.
— Доложу хозяину, — неохотно пообещал Онфим. — Уходи.
— Уйду, — согласилась Невьяна. — А ты поспеши, или демона лишитесь.
В изуродованной роже Онфима ничего даже не дрогнуло. Онфим ждал, пока Невьяна не уберётся из сеней. Невьяна развернулась и толкнула дверь.
Она не думала, что всё получится вот так бессмысленно и отчуждённо… Что не удастся встретиться с Акинфием, когда можно хоть как-то показать ему, что она признаёт свою вину, что жалеет о своих делах…
А слепой Онфим из сеней направился не в покои Акинфия, а в людскую горницу. Там сидели Артамон с «подручниками». Артамон курил короткую солдатскую трубку, задымив всю палату до грязного свода; парни, скучая, играли в зернь — по очереди трясли стаканчик и сыпали на стол костяшки.
Онфим выложил перед Артамоном большой кованый ключ.
— Лычагин — вор, — сообщил он. — В башню забрался. В подвал. Ежели сей же миг его оттудова не выдерешь, быть беде. Не мешкай.
— Нам здесь торчать велено, — лениво ответил Артамон.
— Что я говорю, то хозяин говорит. Не спорь со мной, служба.
Артамон прищурился на Онфима, оценивая приказ.
…Невьяна спустилась с Красного крыльца и отошла по дорожке на несколько шагов, чтобы разглядеть в мутной тьме бланциферную доску башенных курантов. Латунные стрелки чуть поблёскивали. Половина одиннадцатого… Акинфий хотел забрать демона в полночь. Видимо, в полночь демон обретает волю. Успеет ли Савватий исполнить свой замысел до полночи?.. Даже не верится, что внизу, под каменной тушей башни, сейчас кипит борьба между водой и огнём, между человеком и демоном. Безмолвная башня не выдаёт своих тайн.
Внезапно дверь господского дома со стуком отлетела в сторону, и с крыльца друг за другом скатились на двор «подручники» Артамона. Они были в кафтанах — даже зимнюю одёжу им надеть не дали. Ругаясь, они устремились к башне, и там у костра переполошились караульщики. За парнями широко шагал Артамон с трубкой в зубах. Невьяна поняла: гвардия Акинфия метнулась доставать Савватия через подклет. Онфим не пожелал открыть Артамону подземный ход. Подземный ход — он для хозяина.
Жар ударил Невьяне в лицо, и она сдвинула платок с головы. Её замысел исполнялся. Свора спущена с привязи. Возможно, тем самым она, Невьяна, обрекла Савватия на смерть. Но жалости к нему почему-то не было. Савватий Лычагин в жалости не нуждался. Он по собственному почину объявил войну и демону, и Демидову, а Невьяна лишь выбрала сторону.
Артамон отомкнул замок, и «подручники» вместе со сторожами исчезли на заколоченном гульбище. На истоптанном снегу впустую горел брошенный костёр. Невьяну тоже повлекло к башне. Словно спрашивая разрешение, она окинула башню взглядом — от сугробов под стенами до шпиля с «державой» и «ветреницей». Тонкая линия лесенки соединяла гребень кровли с выступом галдареи. Да, путь у Савватия был дерзким, жутким… Савватий вскарабкался на пугающую высоту — к часовой каморе… К часовой каморе…
Невьяна не могла не вспомнить о том свидании возле курантов… Луна светила сквозь кружево изморози на окнах. Башня могучим взмахом подняла их с Савватием над миром, словно бы сказала: только в небе вам ещё можно быть вдвоём. Но недолго, недолго. Ваш срок до мгновения точно отсчитает неумолимый маятник. Вы не обманете ни себя, ни судьбу… А Савватий тогда всё-таки чуть-чуть подвинул божье условие — перевёл стрелки часов назад. Отколол от вечности несколько лишних минут счастья.
Невьяна приблизилась к башне, а затем осторожно взошла по ступеням крыльца на гульбище. Дверь в двойную горницу была распахнута. Невьяна едва не запнулась о чугунный порог. В дальней части горницы в стене чернел узкий проём; сквозь него снизу, из подклета, доносились злые голоса:
— Да как же её поддеть-то, Артамон Палыч? Легла, стерва, будто влитая! Клещи какие-то нужны, или крюк, или кувалдой всё вокруг размолотить!.. Лычагин там всё одно что в крепости засел!.. Чего делать-то?..
— Шуруйте на завод за клещами или за крюком, бестолочи! — рявкнул в ответ Артамон. — И живее шевелитесь, время поджимает!
Из проёма в стене вылетели два «подручника» и, не заметив Невьяну, кинулись к двери. Внизу, в подклете, что-то отчаянно лязгало.
Невьяна поняла, что Савватий сумел преградить доступ к себе в подвал и его не взять просто так — лихим нахрапом, с кондачка. Невьяна почему-то ощутила странное злорадство, будто продолжала болеть душой за Савватия. Он истинный мастер, и мордоворотам-«подручникам» с ним не справиться. И пускай в своей судьбе она выбрала не Савватия, всё равно она гордилась им, его умом и упорством. Он ведь даже ход времени для неё изменил…
И Невьяну вдруг осенила догадка. Вот как она может спасти демона!.. Её качнуло от волнения, и она схватилась за чугунную оконницу. Сам же Савватий и подсказал ей всё — той ночью в часовой каморе!.. Ей надо сейчас перевести вперёд стрелки на курантах, и тогда колокола отобьют полночь раньше срока! Последний перезвон освободит демона: чудовище Акинфия вырвется из каземата ещё до того, как вода подземной речки затопит горн, и перенесётся из огня в огонь — из башни в домну!
В мыслях Невьяны мелькнул образ Савватия, и она непокорно тряхнула головой. Горько, что судьба сделала их с Савватием соперниками, но она не уступит, ни за что не уступит, и её победа над Савватием окажется достойной платой за возвращение к Акинфию. И Акинфий примет её жертву.
Невьяна побежала.
* * * * *
С этим офицеришкой, молодым капитанчиком Петером фон Трейденом, Акинфий Никитич не раз любезно раскланивался в личной канцелярии графа Бирона, но бесед никогда не вёл. Капитанчик был какой-то дальней роднёй графу по жене, и не удивительно, что приватную миссию Бирон поручил своему человеку. Фон Трейден притащился из столицы именно к Демидову.
Акинфий Никитич принимал его в кабинете.
— Весьма любопытно у вас! — капитан увлечённо разглядывал кристаллы и штуфы. — Я тоже собрание составляю, не соблаговолите ли продать?
— Своё — не обессудьте, но могу прислать подобных же целый шкап.
— Буду благодарен! — искренне улыбнулся капитан. — Скажу прямо, иметь кюнсткаммер минералов от самого Демидова — большая честь!
— Льстите, милостивый государь, однако же благодарю!
Акинфий Никитич разговаривал охотно, даже излишне охотно: ему надо было чем-то успокоить боль, разрывающую сердце. Пусть привычные дела вернут ему ощущение удачи, правоты и власти над своей судьбой. Пусть уход Невьяны покажется мелкой досадой, ничего не значащим пустяком.
— Однако же вы, полагаю, не за минералами сюда приехали? — Акинфий Никитич направил разговор в нужную сторону.
— Разумеется, — подтвердил фон Трейден. — Изволите, так перейдём?..
— Я готов, — кивнул Акинфий Никитич.
— Его сиятельство интересуется делами под горой Благодать. Реляции господина Татищева вызывают сомнения. Каково там подлинное положение?