К счастью, у нее еще оставалось немного времени до работы. Хэён присела на скамейку во дворе больницы, где сотрудники пили кофе и ели свои кимпабы или готовые обеды. На улице было холодно, но она не испытывала дискомфорта. Из собственноручно связанной розовой сумки Хэён, шмыгая носом, достала ланч-бокс и бутылочку сикхе, купленные утром. Обедать было еще рано, но она почему-то проголодалась. Хэён сняла крышку и ощутила приятный запах поджаренной с луком говядины в остром соусе. Она вдохнула этот сладковато-острый аромат и перемешала мясо с рисом.
— Уф, вот теперь можно жить, — выдохнула Хэён, отправив в рот первую ложку.
Только после того, как она поела острого и горячего, тревоги хоть немного отступили. Ни одной удачной попытки на протяжении стольких лет… Хэён уже смирилась, что нужно быть внимательной с тем, как она ходит, что ест и что пьет. Ей казалось, только сохранив душевное спокойствие, она заслужит встречу со своим ангелочком.
Сдержав рыдания, Хэён старательно доела все до последнего зернышка риса. Сегодня ей, как никогда, нужна была поддерживающая записка Кымнам, пара строк от этой бабушки, что всех встречала радостной улыбкой.
Когда замешиваешь что-то острое, ужасно жжет руки. Если острый перечный порошок коснется кожи, то жжение не проходит на протяжении нескольких часов. Всю боль сегодняшнего дня я забираю себе, так что вам остается только наслаждаться счастьем. Будьте хэппи [86]. Хэв э найс дэй!
На глаза навернулись слезы. Ей вдруг захотелось увидеться с папой. Она вспомнила, как отец вместо мамы, которая рано умерла, собирал ей обед в день выпускного экзамена. Но если Хэён сейчас позвонит ему, тот непременно спросит, почему у нее такой голос, почему говорит в нос, поймет, что плакала. Начнет выспрашивать, не случилось ли чего в больнице. Ей очень хотелось услышать голос отца, но она сдержалась. Вместо этого Хэён глотнула сикхе с кусочками плавающих льдинок. В этом напитке особенно проявился талант Кымнам. Сикхе был сладким, прохладным, освежающим и обладал таким вкусом, который никто не смог бы повторить. Этой сладостью она и запила свое горе.
Запрятав поглубже этот сердечный груз, Хэён отправилась в детское отделение. На лице появилась бодрая улыбка. Продолжая улыбаться, как она это делала изо дня в день, Хэён поздоровалась с коллегами, зашла за регистрационную стойку, и вдруг раздались громкие фанфары. Откуда-то полетело конфетти. Она растерянно оглянулась по сторонам. Двое коллег протянули ей торт со свечами и изображением желтого улыбающегося смайлика. Оказалось, благодаря тому, что по результатам ежемесячных опросов титул «Самая добрая и заботливая медсестра» многократно получала Хэён, руководство больницы решило наградить весь отдел.
— Хэён, благодаря тебе мы все получим премии! Продолжай так же мило улыбаться, ха-ха! — поздравила ее старшая медсестра, которая всегда называла Хэён талисманом детского отделения.
«Что ж, будем улыбаться! Если все становятся счастливее от моей улыбки, я буду дарить ее людям. В конце концов, мне это ничего не стоит».
* * *
— Слушай, ты бы хоть улыбнулся ей, — присел рядом с Хынмином Минсу, когда Ечжон отсела за другую парту пообедать с подругой.
— Да я бы с радостью…
— И когда она тебе что-то рассказывает, ты хоть реагируй!
— А вдруг у меня что-то застряло в зубах…
Минсу поднялся с места и выдохнул:
— Нет, так никуда не годится. Пожалуй, я все-таки схожу!
— Куда? — Хынмин поднял голову и посмотрел на Минсу.
— К классруку! Скажу, что мой друг Сон Хынмин, еще чуть-чуть — и умрет от остановки сердца, поэтому отсадите от него Ким Ечжон. А то что это? Ни поесть нормально, ни голову повернуть, ни сходить в школьный туалет не может, бедняга!
Услышав про туалет, все в классе притихли. Обедающие в аудитории одноклассники резко вскинули головы и, посмотрев в сторону Минсу и Хынмина, возмутились: «Фу, что за разговоры? Противно!»
— Потише нельзя, а? Чего позоришь? — закрыв рот руками, прошептал Хынмин.
Ечжон, глядя на него, засмеялась. Это была отличница с белоснежной кожей и прической каре, к тому же ей ужасно шла ее школьная форма. Хынмин смущенно отвернулся и ложкой помешал мясо в школьной миске с едой.
Глядя на мелко порезанное мясо, он подумал о Трише: «Интересно, поела ли она сегодня?» В последние дни желтуха, казалось, только усилилась. Ее темно-желтые десны местами побелели, а значит, скорее всего, началась анемия. Хынмин решил как можно скорее отнести кошку в больницу, поэтому сегодня намеревался раздать побольше листовок. А еще поискать другую работу. Несовершеннолетним достаточно иметь лишь согласие от родителей, чтобы получать полноценную почасовую оплату, но после того, как в прошлом году скончался дедушка, у Хынмина не осталось ни одного взрослого родственника, который мог бы стать опекуном. Оставался только погрязший в азартных играх двоюродный старший брат, который хотя бы ставил свою подпись на школьном информационном бланке.
— А как Триша? Все еще ничего не ест? — догадался о причине тревоги друга Минсу и отложил Хынмину немного мяса из своей порции.
— Да…
— Тогда хоть ты ешь как следует. Тогда и силы будут листовки раздавать. Может, мне помочь? А? Я ж тебя старше как-никак.
— Старше, ага. Не надо. Тебе же потом на курсы.
— Да я все равно лучше всех все сдам. Могу ходить, могу не ходить. Что мне там делать?
В это было трудно поверить, но Минсу не врал. С мозгами ему от рождения повезло.
— Пф, бесишь.
— Что поделаешь, большинство гениев этого мира всех раздражают. Думаешь, зачем классная свела нас? Идеально же: первый и последний в списке успеваемости.
— И не поспоришь. Решил меня добить?
— Ладно, на этом закончу. Давай есть. Сказали, на физре будем играть в футбол с параллелью. Так что ешь побольше, наш Сон Хынмин.
— Да хватит!
Удар!
Минсу подал мяч, и матч начался. Матч за честь класса. К несчастью, это были те же самые ребята, которым класс Хынмина проиграл в прошлый раз по его же ошибке. Выиграть сегодня — было вопросом жизни и смерти. Ведь Ечжон опять пришла посмотреть матч!
Но увы, счет снова был 1: 4 не в их пользу. И конечно, опять по вине Хынмина. Парни из параллели в очередной раз смеялись, обсуждая его промахи. Его раздражали эти насмешки, но он был слишком трусливым и тихим, чтобы дать им отпор. За него вступился Минсу:
— Подумаешь, имя как у