Так что я размышляла о том, что за бардак творится в моей жизни, почему меня волнует, что он не пришел на очередное шоу, а потом уснула. Теперь я дрожу, когда свежий утренний воздух лижет мою кожу, а по голым рукам бегут мурашки. Где же одеяло, которым я укрылась?
— У нее татуировки на руке. Почти до самого плеча, — говорит тихий голос. Я чувствую легкое прикосновение пальца к лозе и цветам, обвивающим мою руку. — Такая красивая, — шепчет она себе под нос. Затем шепотом выкрикивает: — ЛАРК!
Я открываю глаза и вижу будильник в виде человека. Она смотрит в сторону входа в дом, поэтому не замечает, что я наблюдаю за ней. Ее темно-русые вьющиеся волосы резко контрастируют с цветом волос ее отца. Я и не подозревала, что время сделает старше и их тоже, но в ней нетрудно узнать младшую из девочек Линкольна.
— Ларк, иди посмотри на бриллианты.
— Это стразы, — говорю я, и мой голос звучит глуше, чем ожидалось.
Она вскрикивает, и пакет с шипучими конфетами разлетается на нас обоих, а качели на веранде начинают бессистемно раскачиваться. Ухватившись за мои руки, она удерживается от падения на пол.
— Кроксы и роксы11, леди! Вы напугали меня до смерти.
Уже давно рассвело, но воздух холодный. Времена года в Кентукки любят крайности. Лето здесь влажное и благоухающее, а зимы шокируют холодом. Сегодняшнее утро как раз из таких.
Мой голос звучит так, словно я проглотила гравий, когда спрашиваю:
— Хорошо. Кто ты? И что ты делаешь на моей веранде?
Она встает, и ее ярко-розовый пуховик практически ослепляет меня.
— Меня зовут Лили Бернис Фокс, — говорит она со всей напускной серьезностью, на которую только способна.
Мало того, что он живет через дорогу, так у него еще и любопытный отпрыск. Я и забыла, что в Фиаско всегда так — минимальные личные границы, замаскированные под теплый прием.
— И это веранда Мэгги.
По веранде разносится звук всасываемого воздуха, исходящий из кружки, очень похожей на мою, которую держит в руках вторая блондинка.
— Ты только что выпила мою воду?
Девочка улыбается и, не говоря ничего в ответ, смотрит на входную дверь и заходит в дом.
Я оглядываюсь на Лили, которая уставилась в ладонь, полную мелких камней.
— Ты же понимаешь, что это не твой дом?
Ларк возвращается, широко распахивает дверь и захлопывает ее за собой, после чего протягивает мне новый стакан воды.
Лили забирается на перила.
— Ты сестра Мэгги.
— Фэй Роуз Кэллоуэй, — отвечаю я, называя свое полное имя, также, как она. Вытянув руки над головой, я пытаюсь стряхнуть с себя остатки сна. Это не первый раз, когда я засыпаю на качелях на веранде с тех пор, как здесь, но впервые я не проснулась и не вернулась в дом. Это место было одним из любимых у моей мамы — мы с Мэгги дремали здесь по воскресеньям, когда нас было только трое. Сейчас кажется, что это было целую вечность назад.
Лили задыхается и шепчет про себя мое второе имя:
— Роуз.
— Я тебя помню, — говорит Ларк, косясь на сестру. Сидящая на перилах веранды девочка обладает всеми чертами Фоксов — голубыми глазами, уверенной осанкой, небольшой ямочкой на подбородке и хмурым взглядом, который кажется до жути знакомым. Цвет волос и светлая кожа, должно быть, достались ей от матери. Я прослеживаю ее взгляд до рядов кукурузы. — Кстати, классная футболка, — говорит она.
Я опускаю взгляд на свою футболку, потому что совершенно не помню, что на мне надето. А потом говорю:
— Я тоже тебя помню. У тебя, судя по всему, хороший вкус. Это одна из моих любимых. — Я тяну ее вниз. — Фредди Меркьюри был великолепен.
Я смотрю на Лили, которая сосредоточенно рассматривает коллекцию камней в своей ладони.
— Ты их нашла или купила?
Кивнув, она показывает каждый из них.
— Агат, кальцит, и я пыталась найти целестит. — Она берет в руки более крупный. — Жеоды — мои любимые. Этот я нашла в магазине драгоценных камней.
— Прекрасно, — говорю я, когда она протягивает мне камень. Я переворачиваю его в руке. Внутри острые фиолетовые кристаллы, а снаружи он гладкий, коричнево-серый.
— Он помогает отгонять негативную энергию. Миссис Дэвис, моя учительница естествознания, говорит, что камни не обладают такой силой. Что они — результат «давления и времени», но на самом деле я думаю, что ей просто необходимо держать один из них в кармане. — Она улыбается, взмахнув руками. — Слишком много негативной энергии.
Я не могу не улыбнуться в ответ.
Лили кивает на тот, что я держу в руках.
— Этот мне мама подарила.
Ларк бормочет:
— Это принесло ей много хорошего.
В ее сторону летит маленький розовый камушек.
— Эй, капитан команды «настрой», подержи-ка его и погладь.
Она бросает его обратно Лили, но вместо того, чтобы разозлиться или поссориться, они обе легко смеются, и Лили опускает его обратно в мешочек. Я еще помню, когда с моей сестрой было так же легко. Разозлились, поругались, пошли дальше. Тогда все было так просто.
Ларк спрашивает:
— Ты когда-нибудь видела фильм про парня, который построил бейсбольное поле на своем кукурузном поле?
Этот вопрос сбивает меня с толку. Я бросаю взгляд на телефон — чуть больше десяти утра, значит, я спала меньше пяти часов. Но я точно знаю, о чем она говорит. Кевин Костнер, прежде чем стать владельцем ранчо, был фермером в Айове, который строил бейсбольное поле, полагая, что если он это сделает, то величайший бейсболист всех времен появится и сыграет на нем.
— Да. Несколько раз, вообще-то. Кажется, для тебя это немного старый фильм. — Я наблюдаю, как она смотрит на поле, опустив подбородок на колени. — Тебе понравилось?
— Кое-что, — говорит она. — Если ты веришь во что-то, прислушиваешься к своей интуиции, то в конце концов все получится.
Я чувствую эти слова — прислушивайся к своей интуиции. Не так уж часто мне доводится общаться с детьми. Я веду не тот образ жизни, чтобы часто встречаться с ними, и я определенно не ожидала, что кто-то из них произнесет слова, которые так сильно меня заденут.
— Моя мама часто говорила это. — Я украдкой смотрю на нее. — Делай то, что кажется правильным, и все получится. — От меня не ускользает, насколько иронично это звучит, учитывая, как все сложилось у нее. У нас.
— Мне нравилась твоя мама. Шелби, — говорит она с улыбкой, теребя край рукава. — Лошади всегда слушались ее, и она так смешила Гриза, что он краснел.
Мэгги прислоняется к двери и прерывает ее:
— Эй, маленькие леди Фокс, хотите смузи?
Они смотрят друг на друга, а затем на меня, после чего Лили прячет лицо и издает рвотный звук.
— Что за смузи? — с любопытством спрашиваю я, посмеиваясь над ее реакцией.
Мэгги разражается смехом и говорит:
— Отвали, Фэй. — Она делает глоток, а затем бормочет: — Это предложение предназначалось не тебе.
Это самое большое количество слов, которое я услышала от Мэгги с тех пор, как бросила сумку у входной двери, и она поняла, что я серьезно настроена остаться здесь. Она удвоила свой пыл и стала настоящей сволочью. Может, молчание было лучше.
Лили прочищает горло.
— С тебя пять долларов, Мэгги, — говорит она, даже не поднимая глаз.
Ларк шепчет мне:
— Ты не хочешь смузи. Он зеленый и пахнет ногами.
Мэгги фыркает, отходя от сетчатой двери, и я не могу удержаться от еще одной улыбки. Женщина со вспышками гнева в середине третьего десятка не может не быть забавной.
— Разве вы двое не должны быть в школе? — Кричит она изнутри.
Я смотрю на них.
Прежде чем я успеваю что-нибудь спросить, громкий хлопок дверцы грузовика заставляет нас всех повернуть головы к подъездной дорожке.
— Ларк и Лили Фокс. Вы, должно быть, шутите. Полчаса назад я видел, как вы садились в школьный автобус. И тут мне на глаза попадаются две девочки примерно того же возраста, что и мои. На одной из них розовая пуховая куртка, и я говорю себе, это не может быть Лили Бернис Фокс. Она сейчас в школе. А кем может быть другая, более взрослая и разумная, рядом с ней? Определенно не ее сестра, Ларк. Это просто невозможно.