— А что воевода ваш?
— Так это… Молодой он. Сил при нем мало совсем.
— Сколько?
— Так… Его две сотни и наших, местных четыре. Ну и ополчение, конечно. Мы же всем миром, всем посадом-то за город стоим.
— Выходит, две сотни за него, остальные против. А вы, значит, ворота откроете, так?
Он сбился.
— Не, господарь, не совсем. Против-то, почитай и нет никого. Мы, как бы это сказать, господарь. Крови не хотим. Смертей. Огня. — Он почесал подгоревшую местами бороду. — Мы видели пушки у тебя есть. Людей много. Думаем тысяч десять, а то и все двадцать.
Я кивал, слушал.
— А воевода, он же молодой. Не устоит он. Мало нас, а вас… Вы же на Москву идете, мы-то вам, без надобности.
Ох и переговорщик. Чего они святого отца-то какого-то не прислали? Батюшка несколько лучше бы говорил. Все же — человек более опытный. А здесь…
— А чего вы с этой миссией батюшку какого не послали? А? — Зачем гадать, если спросить можно.
— Так это… Воевода их всех к себе в кремль забрал. Приказал на ночь всех.
О как. Чудно.
Заподозрил измену?
Хотя, если так подумать, именно служители веры могли вселить в души людей те или иные мысли. В отсутствии крепкой администрации именно на них ложилась вся пропаганда и управление мыслями и массами того времени. Так что парень, в целом, поступил-то верно. Только люди не то чтобы хорошо все это поняли и приняли. Послали вот другого человека.
— И что люди? Миряне? Прихожане?
— Погалдели и… И все. Воевода же сказал, что утром отпустит всех. А это… Для спокойствия и сохранности. Так сказал.
Могла ли это быть ловушка?
Ну… В целом да, почему нет. Хотя, если так подумать, прикинуть. В город войдет несколько тысяч моих бойцов — какая к чертям ловушка? На входе нас атаковать? Ну хорошо, я вперед не ударную часть конницы пошлю, а пехоту Серафима — людей крепких, но все же не элиту. Проверим.
А как войдем, мы там все разнесем по бревнышку в случае заварушки. И тогда уж точно придадим все огню и мечу.
Больше походило на правду. А послали кузнеца, мастерового, как человека видимо видного, пользующегося уважением. В отсутствие служителей церкви на кого положиться-то? Служилого отправлять? Так ведь говорит, что они по большей части сомневаются. Да и, скорее всего, в лицо их всех воевода знает. Посты проверить может.
А вот посадские — им весь этот бой, да еще и в неравных условиях и непонятно по какой причине — совсем не сдался. И ополчение новому воеводе лично не знакомо.
Верных главному в городе, а значит Шуйскому, людей — две сотни.
Остальным, лишь бы их не трогали. Идите, куда шли. А если Смуте конец поставите, так мы вам еще и поклоны бить будем.
— И что ты предлагаешь? Авдей.
— Тула город большой. Крепость сильная. Часть людей воеводы на стенах, но мало их там. Ночью где-то с полсотни. Еще с полсотни в старом городище. Часть спит, часть караулит. Это то, что на острове. Ну и сотня, получается в кремле — тоже кто спит, кто в дозоре. — Он заговорил довольно быстро, видимо, у него план был уже сформирован. — Уже сейчас ясно, где его людей нет. Ну, господарь, невозможно все башни и стены своими укомплектовать. Две, что самые восточные, нашими охраняются. Там ворота откроем, и вы в город войдете.
Ага, войдем, а дальше что?
— А кремль?
— Здесь сложно. — Почесал затылок Авдей. — Но людей там не так много. Мы два прохода тайных знаем. Но… — Он пожал плечами. — Если быстро не успеть, сотня отбиваться будет.
— Люди воеводы насколько стойкие? Что думаешь?
План зрел в моей голове. Воспользоваться входом в основной периметр стен было необходимо. Но, была опасность засады. Риск велик. Лучших людей своих вести в бой, во мрак, в город — опасно. Пехоту посылать, надежную и проверенную — тоже.
Может… Отправить примкнувших к армии служилых людей старого строя. Елецких, Курских, Белгородских, кто в элитные сотни не перешел, но тоже выделиться хочет?
Да. Сам во втором эшелоне двину.
Посадский мастеровой тем временем размышлял, выдал:
— Ну… Здесь сложно сказать, господарь. Не знаю. Обмануть боюсь. Наши то биться не хотят. Если ты на Москву идешь, то нам то с этого что.
— Ты, Авдей, не так мыслишь. — Посмотрел я на него холодно. Решил все же выдать мнение.
Он напрягся, скорее всего, понимал, что после таких слов обычно может последовать порка или какое еще наказание. Но, я просто заговорил с ним, как с близким человеком.
— Вот смотри, Авдей. Смута на земле, так?
— Так. — Он кивнул. Уверен, скажи я, что зовут его Иваном или Фролом, он тоже бы кивнул.
— Смуте конец ставить надо. Так?
— Так, господарь.
— А вам все равно. — Я покачал головой. — Пока людям простым, вот таким, как тебе, все равно будет, так и будет Смута. Ляхи будут ходить и грабить, шведы, немцы всякие. Татары придут, потому что некому защитить. Шуйский, царь. Видано ли, сам татар на земли наши привел. Не будь меня… — Я перевел дыхание, посмотрел на его реакцию. — Не будь меня, стояло бы под Тулой татарское воинство, а не русское.
Он смотрел, глазами хлопал.
— Земле Царь нужен, сильный, чтобы правил долго и рукой крепкой.
— Так… Откуда же ему взяться-то, господарь. Ты не серчай. — Он побледнел тотчас же. — Я же человек маленький. Я в дела государевы то не лезу, не ведаю. Шуйский, говорят Царь. Тут еще Димитрий, говорят тоже Царь. И царей этих за десять лет сменилось-то…
— А народ только беднеет. Верно?
Он кивнул.
— А раз так, значит, всей землей Царя достойного выбрать надо. Ляхов и шведов вон. Татар приструнить и жизнь в стране наладить. Что скажешь?
— А что говорить-то, господарь. Дело-то, ясно, хорошее. Отличное. Только… А как?
— Всем миром собраться. — Улыбнулся я. — Мы идем в Москву, думаешь, меня на трон сажать?
Он кивнул.
— Так, ты же господарь. Как иначе-то.
Я обратился к стоящему за его спиной охраннику из Серафимовских.
— Служилый человек, скажи, ради чего идем мы.
— Господарь. Мы идем, чтобы Собор Земский собрать и всей землей Царя сильного выбрать, поставить. — Отчеканил тот.
Работяга тульский дернулся, в глазах его удивление было.
— Вот так. Авдей. Ты мне теперь скажи, ты вернешься в город или как-то нас туда поведешь? Куда, когда, как?
Он икнул аж от напряжения.
— Поведу. Как стемнеет, так и поведу. Господарь.
Я смотрел на него. Уверен был, что спросить человек что-то хочет.
— Чего еще хотел.
— Господарь, коли правда. Коли Смуте конец ты ставить хочешь… Дозволишь… — Он на своих охранников посмотрел, те безмолвствовали. Тогда он аккуратно с лавки на колени сползу, продолжил робко — Дозволишь тогда с тобой идти? И еще людей взять? Раз Собор, мы от Тулы сразу и соберем.
— Вот теперь верно мыслишь, Авдей Мосолов. Встань. Храбр ты. А раз послали тебя, то и важен в городе этом. Быть тебе первым человеком, что от Тулы идет. Собирать тебе тех, кто готов будет.
Он перекрестился, промолвил чуть не плача.
— Господарь, так я, так мы. Все сделаю.
Давай, рассказывай, как в город мы зайдем и где там посты какие.
Он начал вещать. Я потребовал лист и перо. Рисовали с ним план, прикидывали. Пока работали, я разослал вестовых с требованием подготовить людей к активным ночным действиям. Всех брать смысла особо не было, но тысячи полторы потребуется. Конница и конечно же части, что Серафимом укомплектованы были. Его сотня разрослась до полутысячи, и даже как-то почетно стало в ней служить. Вроде бы и с людьми из посошной рати, бывшими мужиками от сохи. Но люди эти гордились тем, что их к себе в воинство приняли. Ответственно к делу подходили и муштру Франсуа, а также молитвы Серафима, вбивали себе в голову и душу. Для боя на стенах и в улочках и переулках — самое то.
Еще Филко потребовал к себе и Вильяма ван Вриса.
Вместе с ними тоже некоторые соображения у нас появились. Которые добавили мы к общей картине действий. Голландец хмурил брови и удивлялся моим идеям. Но, со всем согласился.