Детей сделать не получается, как Войский говорил. А кто виноват?
Так, тоже ведь на колдовство списать можно.
Или… Так, она же заявить может, что ничего и не было вовсе, детей же нет. Первый Дмитрий не успел. Второй, не посягнул на царственную особу, не посмел. Хоть и колдун, но не смог побороть силу венчанных уз. Вот поэтому-то и нет зачатия. Господь уберег.
Тьфу ты черт.
Похоже на бред, но сейчас он, скорее всего, на меня польется.
— Колдуна? — Повторил я после паузы.
Ведь молчал и раздумывал не только я, но и пришедшие вели себя неуверенно. Все, кроме Мнишек, выжидавшей и наблюдавшей за мной. Эта шляхтянка была чертовски хитра и умела играть. Настоящий талант, только… Вряд ли от бога.
Видимо, на моем лице было откровенно написано все, что я думаю по этому поводу. И это вызывало и у князя, и у нее некие мысли. Скрывать, в целом, я смысла и не видел. Не перед этими людьми и не то, что думал по поводу всего чародейского и ведовского бреда.
— Околдовали нас всех, государь. — Трубецкой перекрестился. — Вот те крест. Как с ума свели. К крамоле подвели. Но не по своему разумению, а чарами злыми. — Говорил и все больше нервничал. Видел на моем лице появляющуюся саркастическую ухмылку. — Он же колдун чертов. Он же…
Я руку поднял.
— Так. Колдун значит. Интересно. — Обратился к Якову и прочим, стоящим рядом с ним людям. — Собратья мои. Воинство мое христолюбивое. Вы все, когда мы везли этого лжеца, иуду из лагеря его воинства, чувствовали что-то. А? Чары, наговоры какие?
Все молчали, переглядывались. Яков в своей манере закашлялся.
— Может неизмеримое желание в ноги ему пасть? Царем назвать? А? может освободить его?
— Не…нет. — Сотник, который был со мной знаком несколько дольше остальных, начал понимать суть моих слов. — Нет, господарь. Не было такого.
— Когда под охраной этого упыря содержали, может он кого околдовать хотел? Чтобы один против иных встал? Чтобы отпустил его на волю?
После короткой паузы один из бойцов произнес четко.
— Господарь. Желание было одно, прирезать падаль эту. Но слово твое, закон для нас. Живым он нужен, поэтому хранили, как и должно.
Молодец. Четко все сказал.
— Князь. — Обратился я к Трубецкому. — Тогда скажи мне. Как так выходит, что некий попович Матвей, сын Веревкин из Северской стороны твоих бойцов с ума свел, Царем прикинувшись, а моих не смог.
— Так это… Так…
Трубецкой понимал, что его… А может, и не его вовсе придумка. Выдумка вся эта валится, рвется на куски. Не пожелал я принимать то, что он мне навязать хотел.
Не надо втирать мне эту дичь. Покайтесь все и черт с вами, служите, кровью докажите своей и потом, что вы не за этого хрена с бугра стоите, а за интересы Родины. А коли не знаете, в чем ее нужда, так меня послушайте. Ведь Смута-то до добра нас всех не доведет. Кончать с ней надо быстро и решительно.
Стоял, буравил взглядом князя, ждал продолжения колдовской тирады.
— Госшподарь ясшновельмосшный. — Подала голос Мнишек. Присела в реверансе. — Воинсштво твое под твоим святым благосшловением ходит. Под зсшнаменем с ликом Хрисшта. Ни одного верного исштринному госшподарю человека ведьмовсштво не сшведет с пути исштинного.
Ах ты падаль. Что же ты такое несешь-то.
Но хитра, ух хитра. Князь сдулся, а ты продолжаешь играть. Хотя, лишнего сболтнула, про истинного господаря. Я же себя таковым никогда не звал.
По бокам заворчали вновь мои служилые люди. Не нравилось им, что какая-то шляхтянка вмешивается в разговоры воевод. Бабское дело детей растить, да домашним очагом заниматься. А еще прясть да вышивать. Воевать и разговоры говорить — не ее это.
— Увести. — Процедил я сквозь зубы. С ней у меня будет иной разговор.
Трубецкой было за саблю схватился, но я уставился на него. А рукой тем временем махнул на Мнишек. Та сделала вид, что не понимает что происходит, но в глазах я увидел невероятную злобу и ярость.
— Госшподарь, ясшновельмосжный пан. Как мосшно. — Но двое моих молодцев уже подхватили ее под руки.
— Зла не чинить. Посадить в отдельную избу. — Распорядился я. — Под охрану и дело с концом. Позже с ней потолкую, как Серафим приедет. Чтобы беса из нее изгнал. — Ощерился, переведя на нее взгляд. — А то колдун же с ней ночи проводил. Бесы с ней теперь рука об руку ходят.
А еще Войский мне понадобится, чтобы осмотрел ее на предмет всех этих интимных дел. К тому же человек-то с ней знаком. Может и расскажет чего. Я-то все про Лжедмитрия выспрашивал, думал он основная фигура в лагере. А здесь оказалось, кто бы мог подумать, девка эта мужиками верховодит. Да какими! Князьями!
Так-то перед таким талантом шапку снять можно. Но мне она враг. Ей на Родину мою плевать и изменить ее мнение никак не выйдет. А вот повернуть как-то вспять, чтобы себе выгоды получить. Тут подумать малость надо.
— Нет, ясшно… — Она дернулась, слеза покатилась по щеке.
Актриса, чтоб ее!
— Еще слово и я прикажу отнестись к тебе так, как того хотят мои бойцы. — Проговорил я спокойно. — Молчи. Посиди, подумай. Твой черед будет позднее.
Потерял к ней интерес и лишь повторил сказанное в самом начале:
— Увести.
Шляхтянка замолчала и повиновалась.
Тем временем я с волчьей ухмылкой уставился на князя и людей, которые его сопровождали. Они были напряжены до предела, но понимали: попытка сопротивления приведет к плачевным последствиям. Драться будут только, если мы нападем, а этого не последует.
Чего такие неуверенные? Да все просто.
Во-первых, они в меньшинстве. Во-вторых, они же просить сюда чего-то приехали. Не просто же так вырвались вперед армии. Хотели чего-то. Ну а третье, если побьют их, то и воинству их, скорее всего, конец. Всем тем, кто там остался. А это возможно их дети и родственники.
— Дмитрий Тимофеевич. — Проговорил я, стараясь смешивать в интонациях злость и некое расположение к человеку. Махнул рукой на стол. — Проходи, гостем будь. Присаживайся. Поговорим с глазу на глаз. А вы, сопровождение его, бойцы славные… — Хотел сказать околдованные, в шутку, но сдержался. — Также располагайтесь. Да и в войско свое вестового пошлите, что встретили вас с миром. Бед никаких не чинили. Хорошо все.
Выдержал паузу, наблюдал за их действиями, добавил.
— А что до Марины Мнишек, так негоже, чтобы пани в разговор людей военных лезла. Потом с ней поговорим. — Приподнял бровь. — Потом.
Ситуация немного охладела. Бойцы князя стали убирать руки с оружия, выдыхать. Мои тоже поспокойнее на них глядели. Без прежней злобы и агрессии. Вроде ситуация себя исчерпала.
Князь прошел, сел за стол. Я занял место во главе.
— Скажи мне, Дмитрий Тимофеевич… — Проговорил тихо. — Как так вышло, что баба из тебя веревки вьет?
Он уставился на меня вначале зло и раздраженно. Я смотрел холодно, спокойно, ждал. Не выдержал князь, взгляд опустил. Видно было, что устал он сверх меры. Напряжение физическое и психологическое от этого всего похода, от служения Лжедмитрию убивало его. Оно выжало из человека сильного все, почти до последней капли. Заставило бояться почти все время за свою жизнь. Постоянно нужно следить за всем, людей пинать, заставлять, убеждать. А власть-то не тебе принадлежит, а кому? Царику? Нет. Нет ее в этом стане. Только после того, как я забрал его в полон, видимо вышло так, что войско, остатки его, сплотилось вокруг Трубецкого.
— Ну, мы здесь один на один говорим. — Продолжил я тихо. — Без лишних ушей. Это что за представление, а?
Он поглядел на моих телохранителей, хмыкнул. Потом на крутящихся вокруг бойцов.
— Первые, немы как рыба. Вторые тебя не слушают. — Снял я его опасения. — Говори.
— Не гневись, государь. — Начал Трубецкой. — Бес попутал.
— Так, сразу говори, не бес, а эта Марина. — Я усмехнулся.
Он перекрестился, покачал головой.
— Ты, как ушел, сели мы старшинами казацкими и дворянами северскими, что поопытнее, решать что делать. Как к тебе-то идти…