— Он поможет нам взять Москву?
— Да, Игорь. Он помосжет.
— А потом обещаю тебе, я обезглавлю его, ради тебя. Чтобы ничего не пугало мою государыню.
— О, мой лыцарь. — Она поцеловала меня в щеку.
Я чуть отстранился.
— Сейчас же распоряжусь о бумаге и пере. И, тут же вернусь к вам, моя государыня, как только проверю войска.
— Буду сшждать, мой лыцарь. — Она послала мне воздушный поцелуй.
Покачиваясь, я вышел из избы. Здесь же меня ждали Григорий, Войский и Серафим.
— Ну что? — Тихо проговорил последний. — Как ведьма?
— Потом. Пока ей нужно перо и чернила. И где Ванька? Мне чертовски нужна баня. — Проговорил я тихо, помолчал, добавил. — Пока вести себя с ней по возможности раболепно, кланяться. Пускай письма пишет.
Они переглянулись.
— Сделаем. — Напряженно ответил Григорий.
Глава 4
На все дела ушло у меня примерно полтора часа.
Баньку пришлось переносить на потом, хотя в списке дел она все еще значилась.
Осмотрел встававшее лагерем воинство. За своих был спокоен. Даже елецкие, курские и белгородские на фоне рязанцев и сборной солянки, пришедшей от Калуги, смотрелись ветеранами. Что говорить о тех, с кем я вначале еще от Воронежа. Проконтролировал процесс вливания в армию сил, стоящих ранее за Лжедмитрием, а ныне возглавляемых Трубецким. Пока что для того, чтобы пресечь на корню различные эксцессы и недопонимание, каждая из трех частей имела свой лагерь и свою оборону. Благо противника хоть сколько-то крупного окрест не предвиделось и можно было себе позволить пока что такое.
Туляки не в счет. Слишком мало их.
Даже в случае лихой вылазки, отобьемся. Дозоры предупредят, не прорвутся мимо просто так.
Перекинулся парой фраз с Франсуа и Вильямом. Они в целом положительно отметили потенциал Ляпуновского воинства. Как бы — молодо-зелено, по большому счету, но учить можно. Да и у молодежи глаза горят, свершений хочется. А здесь военной науке учат — это же рай настоящий.
Месяц и будут молодцы бойцы.
Где только этот месяц взять. Везде галопом по Европам гнать приходится.
Голландца я отправил в лагерь Трубецкого. Он с этими людьми был знаком. Вот пускай и работает. Нужно было самых толковых отобрать. Перераспределить. Сформировать сотни по новому образцу.
Григорию вместе с крупным отрядом поручил ревизию обозов. Уверен — противодействие будет. Все же имущественный вопрос — самый болезненный. Но, проблему решим.
Снабжение воинства — это самое важное.
А раз мы едины, то и обоз один на всех. Иначе никак.
Далее с Ляпуновым перекинулся несколькими фразами. Уточнил, что он решил по поводу дезертиров. Ситуация была неприятная, но решать ее нужно. Причем именно ему. Люди его, бежали от него, и от ужаса казней, и от санкций. Воевода работал, допрашивал, обещал к ночи завершить. Чувствовал я, что полетят головы. Но — раз надо, раз дисциплина нарушена, значит надо.
Далее еще несколько рутинных моментов. Доклады разведки.
И вот, вновь я застыл у входа в злополучную избу, где томилась в ожидании с пером и бумагой Марина Мнишек.
Нас тут было прилично. Лжедмитрий с утроенной охраной. Лица на нем не было, совершенно потерянный и убитый депрессией человек. Вымытый до дна, выжатый до капли. Глаза пустые, труп-трупом. От любого шороха и движения шарахается. Серафим, как представитель церкви в моем христолюбивом воинстве. Он уже успел наладить контакт с местным батюшкой, оставшимся в посаде. Доложился, но там была вполне обычная рутина. Нового тайного хода в крепость не нашлось. Сведений новых, каких-то важных не поступило. Только теперь — его просветленные бойцы, бывшая посошная рать, вымуштрованная моим французом, заняли охранные посты.
Уж на кого, а на них в этом деле я мог положиться.
Моей избранной конной полутысяче следовало отдохнуть. Многое мы с ними проделали. Да и негоже доспешным воинам, элите из элит стоять на страже лагеря. Пехота — хуже снаряженная, но не менее замотивированная и вполне одиозная, уверен, справится с задачей даже лучше.
Собрался с силами, улыбнулся глупой улыбкой, вновь маску простака накинул.
Вздохнул, махнул рукой своим, ждите мол, вошел.
— Государыня, я торопился как мог, чтобы вновь узреть вашу красоту. Ваши глаза.
Двинулся к ней.
Марина Мнишек сидела за столом. Несколько листов бумаги было исписано. Перо и чернила отставлены в сторону.
— Ясшновельмосшный госшподарь, вы явились. Не сжшдала так сшкоро. — Она кокетливо улыбнулась, повела плечами. — Понимаю, эти хамы, с ними сштолько мороки. Вы, вероятно, усштали?
— Да.
— Сшадитесь, друг мой.
Я прошел неуверенной походкой к столу. Присел рядом с ней, глянул на написанное, но тут же взгляд отвел. Надо показывать свое смущение. Нельзя сразу. Совсем немного осталось и… Уже можно.
— Государыня, вы так много написали. — Постарался как можно лучше симитировать удивление.
— Да, мой добрый друг. Ожчец мой тоже нам помосжет. Я написала ему, Сапеге, Сжаруцкому и еще несжскольким. Уверена, они внемлют моим сшловам.
— Как я могу отблагодарить вас, государыня? — Я начал неспешно собирать листки бумаги. — Я тотчас же поручу гонцам отправиться с ними в Жигмонту и вашему батюшке.
Последнее было несколько сложнее. Все же далеко и долго. А остальное — под Смоленск. Только как передавать? Там же не проходной двор. Или…
— А как же их вручить, ведь… Польский король, уверен, выставил разъезды.
— О, мой друг…
Она начала рассказывать, кому, куда и как следует передать написанные письма. И это самое то, что было мне нужно. По факту — пароли, коды, явки.
Все. Дело сделано.
— Спасибо, государыня. — Как мог робко ответил я. — Тотчас же. Но… что я могу для вас сделать? За вашу помощь?
— Игорь, вы и так сшделали для меня очень многое. — Она поднялась, прижалась плечом. — Я говорила насшему обсщему сшнакомому, доктору…
Кокетливо потупила взгляд.
— Я пани, мне нусжны мои фрейлины, мой гардероб и… — Прижалась сильнее так, что я вновь ощутил идущий от нее аромат, уже не настолько сильный. Видимо, не обновляла она свой афродизиак. — Ванная.
Прошептала она мне на ухо.
— Я сделаю все, что в моих силах. Уверен, обоз воинства Трубецкого уже прибыл, и там ваши служанки.
— Мой друг, я буду вам очень… — Она провела пальцем по моей шее. — Очень присшнательна.
Прошептала на ухо, почти касаясь его губами.
— Да.
Письма были у меня, этот концерт можно было завершать.
Она дернулась, видимо, ощутила некоторые перемены во мне. А я изгнал роль этого неуверенного болвана. Сыграл как мог. На приз зрительских симпатий не претендую, но… получил то, что хотел. И не отдал ничего взамен, кроме… Как это говорится, кроме нервных клеток.
Все же общение с ней далось мне нелегко. Хитрая, коварная бестия.
Настоящая светская львица, интриганка до мозга костей.
— Отдайте мне нож. — Проговорил я холодно. — Вам здесь не причинят вреда. Мы же с вами… — Ухмыльнулся криво. — Добрые друзья.
Она дернулась, словно раненая, отпрянула.
Смотрела на меня не понимая. В глазах росло непонимание, постепенно сменяемое злостью, которую почти сразу начал выдавливать накатывающее бешенство.
— Ты…
— Мы же с вами добрые друзья. Государыня. — Я смотрел на нее уже в привычной мне манере. Не скрывая пренебрежения. — За дверью стоит священник, мой боевой собрат. Он… Он настоятель воронежского монастыря. И он сможет исповедать вас. Уверен, вам есть в чем покаяться.
Я замер в ожидании. Прикидывал, насколько ее накроет ярость, кинется ли она на меня с ножом или нет. Пока вроде держала себя в руках. Понимала, с мужчиной ей в драке не совладать. Да и смысл какой? Куда потом деваться.
Свою жизнь она ценила очень и очень высоко. На жертвы идти не готова была.
— Ты обманул меня. — Маска спала, лицо исказила злобная гримаса.
— Отдай нож, Марина, и не дури. Я не причиню тебе вреда. — Говорил холодно и сухо. — Мы действительно вместе войдем с тобой в Москву. И ты встанешь со мной у трона, только…