— Ты пришел, чтобы узнать об этом? — Веточка насмешливо приподняла брови, показывая бывшему возлюбленному, что впустила его в свой дом, но не в свою жизнь.
— Да нет. — Он пожал плечами, сдерживая желание придушить ее за этот язвительный тон и одновременно ощущая стремление поцеловать эти прекрасные губы.
Они молча прошли на кухню, Вета включила чайник и, наконец, забрала у Макса цветы. Наливая в вазу холодной воды, она почувствовала на бедрах его тяжелые ладони.
— Убью, — процедила решительно, не оборачиваясь.
Максим поверил и сел за стол, чинно сложив руки на коленях.
— Мы можем поговорить как цивилизованные люди? — спросил он обиженно.
— Вполне. Это ведь ты ведешь себя, как дикарь. — Веточка разливала чай и выглядела совершенно спокойно, однако в душе у нее разгорался пожар. Пожар сомнений и недоверия. Она не верила, что Макс пришел просто поговорить, и сомневалась, что поступила правильно, впустив его. Пожалуй, она даже его боялась.
— Я пришел поддержать тебя, поверь, мне очень жаль, что все так вышло в Мадриде.
— Господи, откуда ты уже знаешь?
Макс протянул ей газету, и вспомнилось, как тогда, в другой жизни, он принес журналы с первыми статьями о ее выступлении. Веточка тихо перевела дыхание: воспоминания были из области ирреального и она была благодарна Максу за то, что они вообще были. В прошедшем времени тоже есть своя прелесть.
Веточка пробежала глазами статью. Ну, начинается, подумала она, ожидая чего-то подобного еще в Испании. В пух и прах раскритиковав ее выступления в первые дни соревнований, корреспондент подробнее останавливался на факте ее пребывания в больнице. Причины называл разные, сам себе противореча, однако статья из-за этого не лишалась обличительного пафоса и сумела вывести Веточку из равновесия. Максим с удовлетворенным видом наблюдал за ней.
— Может, ты все-таки признаешь, что я был прав? — спросил он, когда девушка отложила газету. — Спорт — это не только труд, аплодисменты и медали. Там полно грязи!
— Как и в любом деле, — парировала Веточка, — все зависит от самого человека.
Максим попытался поймать ее руку, но, наткнувшись на суровый взгляд гимнастки, только вздохнул.
— Ты же умная девочка, зачем тебе все это? Сейчас ты становишься популярной, а значит, тебя будут преследовать. Поклонники, журналисты, соперницы. Все, кому не лень. В конце концов, тебя элементарно подставят. Не лучше ли уйти самой?
Веточка почти брезгливо сморщилась. Он предлагает ей сдаться?
Нет, все же зря она согласилась поговорить с Максимом, между ними пролегла целая бездна непонимания. А ведь они вполне могли бы остаться друзьями, если бы не его упрямое, эгоистичное желание устроить ее жизнь по своим принципам.
— Мне надоело говорить на эту тему с Кирой, теперь еще ты. Или, наоборот, сначала ты. Ведь благодаря тебе моя подруга так ополчилась на меня, да?
— Ну что ты! Просто она, в отличие от тебя, здравомыслящая женщина.
— Макс, зачем тогда ты сидишь на моей кухне, пьешь мой чай и в чем-то убеждаешь, считая меня избалованной, самовлюбленной идиоткой?
— Я тебя люблю! — простонал он с видом раненого зверя. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. Рядом со мной, только со мной. А у тебя в голове одни ленточки и булавы. Хотя нет, последнее время появилось еще кое-что!
Максим резко встал, надвигаясь на девушку, тяжело дыша и ревниво поблескивая глазами.
— Этот твой студент, он что, лучше в постели? Или умнее меня? Может быть, богаче? Покладистее? Красивее?
— Тормозни, Макс, — холодно оборвала Веточка, — у тебя истерика.
Он мгновенно пришел в себя, огорошенный ее ледяным спокойствием. Такую Веточку Максим не знал. Перед ним стояла сильная, уверенная в себе женщина. А он-то надеялся, действуя нахрапом, испугать доверчивую и наивную девочку, которая осталась в его памяти. Сейчас Веточка была смелее, откровеннее и — он уже не сомневался в этом — желаннее.
— Тебе пора уходить.
— Да-да, конечно, — зачастил Максим, его болезненное воображение рисовало уже картины будущего. Он полностью вышел из реальности, представляя, как Вета все-таки покорится ему, и они навсегда останутся вместе. В голове у Макса уже созревал план, как воплотить в жизнь свои безумные мечты. И вдруг такой отпор! Ему ничего не оставалось, как уйти. Девушка еще некоторое время просидела в задумчивости у окна, а потом стала разбирать вещи. Все-таки приятно возвратиться домой, думала она, раскладывая одежду по полочкам под обожаемый голос Миронова.
Телефон все трезвонил, безжалостно вытягивая Вету из сладкой дремоты. Она не сразу нашарила аппарат, натыкаясь поочередно то на будильник, то на книги, раскиданные повсюду. Ее сонный голос почему-то напугал Киру.
— Что с тобой? Ты в порядке? Я сейчас приеду.
— Не надо, — слабо сопротивлялась Веточка, — я устала.
— Да? А что ты делала?
— Ну, знаешь, я только что с поезда, а тут еще Максим. Один разговор с ним выматывает хуже тренировок. Потом вещи разбирала, умаялась.
Веточка ожидала расспросов о Максе, но подруга не коснулась этой темы, продолжая настаивать на своем визите.
— Хорошо, — сдалась девушка, — только захвати чего-нибудь поесть, у меня холодильник пустой.
Кира появилась через полчаса, волоча за собой хозяйственную сумку, набитую продуктами. Чего здесь только не было! Мясо трех сортов, рыба, пицца, двухлитровая бутылка пива, какие-то сласти, орешки, чипсы.
— Ты решила уморить меня? — Веточка выкладывала еду на стол, комментируя каждый новый пакет жалобным вздохом. — Мне ведь практически ничего из этого нельзя.
— Брось, расслабься, — посоветовала Кира, опускаясь на стул и закуривая, — будешь?
Она протянула пачку сигарет подруге, но та решительно отказалась. Кира, щурясь от дыма, пристально наблюдала за гимнасткой.
— Давай хоть раз в жизни поешь по-человечески, ведь на тебя смотреть больно! Где твой студент? Сбежал?
Веточка только кивнула, ей почему-то не хотелось обсуждать это с Кирой. И признаваться в том, что уход Валерки не явился неожиданностью, она тоже не собиралась.
— И правильно сделал, кому охота с оглоблей жить? Ты глянь на себя, кожа да кости. Ешь, ешь, это рыбка. — Она протягивала Веточке аппетитный кусочек соленого леща.
— Я вижу, — хихикнула та, немного ошарашенная напором подруги.
Тем временем Кира разлила по бокалам пиво и предложила тост за настоящую любовь.
— Она у тебя была, настоящая? — осторожно уточнила Веточка.
— Была. Мои все были настоящими. Настоящими мудаками!
— Ну, перестань, а? Что случилось? — Вета уже не на шутку встревожилась. Подруга редко выходила из себя настолько, чтобы ругаться вслух. Должно быть, произошло что-то из ряда вон, если Кира рычит не своим голосом.
— Так что случилось, Кирюха?
— Давай выпьем. — И Кира снова подняла бокал.
В полной тишине они потягивали пиво, хрустели чипсами. Кира аккуратно выкладывала на пепельнице бычок за бычком.
— Ну, все, хватит! — не выдержала Веточка вселенской тоски в глазах подруги. — Выкладывай, чего ты такая?
— Да потому что я не могу! — завопила та, подскакивая на стуле. — Не могу больше! Не могу видеть, как вы портите себе жизнь! Макс сам не свой, ты — вообще дохлятина…
— Подожди, подожди. — Веточка пыталась сдержать рвущийся с губ истерический смех. Надо же, недавно выпроводила Макса, и вот, пожалуйста, тот же разговор. Даже интонации у них с Кирой похожи — оскорбленные и все же полные надежды.
— Кирюшка. Неужели ты из-за нас так расстраиваешься? Как же тебе объяснить, что все давно в прошлом? Я его не люблю, я не хочу ничего возвращать, не хочу снова доказывать кому-то свою самостоятельность.
— Дура! Ты из-за этой самостоятельности стала весить не больше котенка. Дистрофичка натуральная!
— Кирюш, давай лучше выпьем!
Кое-как успокоив подругу, Веточка задумалась все же над ее словами. Конечно, надо было объяснить Кире истинное положение вещей, рассказать про транки, больницу в Мадриде. Но наверняка она уже читала газеты, а раз молчит об этом, значит, боится снова выдать свое недоверие. Ведь тогда, при врачах, она не поверила Веточке. Лучше уж говорить о Максе, здесь все просто и ясно для Киры. Помириться, бросить спорт — и дело с концом. То есть с венцом.