Она смотрела на него, приоткрыв рот от изумления. Значит, врачи там, в России, были правы, определив это только по внешним признакам? Но сама-то она знает, что никогда не употребляла ничего подобного. Так что же происходит?!
— Так что происходит, Елизавета? — сурово вторил ее мыслям тренер.
— Я не знаю, — едва шевеля пересохшими губами, ответила Веточка. Она смотрела на Руденко так беспомощно, что он сразу поверил ей, хотя и до того, сомневался, что его лучшая ученица может взбадривать себя таким образом. Конечно, гимнастки часто повышали свою активность и выносливость, принимая анаболические стероиды и психотропные средства. Но, во-первых, в их тихой провинции подобные препараты были слишком дороги и не так популярны, как в столичных городах. А во-вторых, и это самое главное, тренер уже хорошо изучил Веточку и знал ее принципиальность и твердость в этих вопросах. Нет, по доброй воле она не пошла бы на такое. Вот оно — по доброй воле!
— Вета, может быть, тебе их подсыпали? Подумай, детка, кто-то из соперниц вполне мог это сделать. — Руденко воодушевился, отчаянно жестикулируя, снова присел у нее в ногах.
— Я ничего перед соревнованиями не ела. Да и не верится мне, что девочки на такое способны.
— Не знаю, не знаю. Другого объяснения просто нет. А то, что не ела, ни о чем не говорит. Поэтому-то на контроле ничего в крови у тебя и не обнаружили, иначе за допинг тебя живо сняли бы с дистанции. Помнишь ведь Кудрявцеву?
Веточка отлично помнила эту нашумевшую года два назад историю с Ниной Кудрявцевой, опытной и известной гимнасткой. Однажды перед важными соревнованиями в крови у девушки обнаружили безумное количество наркотиков, журналисты раздули из этого события настоящий скандал, а спортсменке, даже после курса реабилитации, не удалось больше попасть ни на один престижный турнир. На самом деле, такие истории не были редкостью в мире спорта, где каждый стремился стать первым, сильнейшим и боролся за это право всеми приемлемыми для себя способами. Спортсмены ухитрялись проходить контроль, — обязательный анализ крови перед соревнованиями, — употребляя необходимое количество допинга на тренировках, а перед выступлением очищая организм. Веточка краем уха не раз слышала, как обсуждают некоторые «художницы» проблемы, связанные с этим самым контролем, с поиском более сильных препаратов или с бдительностью тренера, заподозрившего неладное в чрезмерной активности подопечных.
— Ведь какая гадость! — воскликнул Борис Аркадьевич, не в силах больше сдерживать гнева. Но, заметив испуганное выражение на лице воспитанницы, все же поспешил взять себя в руки. — Ты вспомни, пожалуйста, может быть, тебе таблетки какие-нибудь приносили? Может, кто-то незнакомый предлагал что-нибудь.
— Да нет, что вы, — улыбнулась она, — я даже обыкновенный анальгин редко принимаю. У меня аллергия почти на все лекарства.
— Так и на эту мерзость тоже. Ты бы себя сейчас в зеркало видела, вся пятнами пошла, глаза опухшие, щеки будто расцарапаны. Красотка! Извини, конечно, что такое говорю, но твой вид мне покоя не дает. Как будто вот-вот коньки отбросишь.
— А чувствую себя вполне прилично, — поспешила успокоить его Веточка.
— Тогда, наверное, просто шок. Да и вымотали тебя все эти промывания. Прости старого идиота, больно уж на тебя смотреть противно, сразу думаю о тех гадах, которые такое учинили.
Веточка улыбнулась, не обижаясь на резкий тон Руденко. Она чувствовала, что тренер искренне переживает за нее, и была благодарна, что он не ставит под сомнение ее честность. Она сказала ему об этом, и Борис Аркадьевич, засмущавшись, стал притворно ворчать на нее. Мол, и сама виновата, лопаешь все подряд, не глядя, и хватит симулировать, раз чувствуешь себя нормально, поднимайся. Он все говорил и говорил, пытаясь скрыть свое волнение и радость от признания ученицы. Веточка почувствовала, что засыпает, и не стала противиться настойчивому зову Морфея. Под мерное бурчание Бориса Аркадьевича ее унесло в сладкую, легкую дремоту.
Она очнулась, услышав в палате громкие голоса.
Руденко пытался выставить журналистов и одновременно звал медперсонал. Каким образом газетчикам удалось пробиться в клинику, оставалось загадкой. В трескотне чужих языков Веточка услышала и родные выражения, русские акулы пера тоже жаждали пообщаться с ней.
— Все нормально, — успокоил ее тренер, избавившись от журналистов и объяснившись с помощью жестов с лечащим врачом, — кажется, эти проныры мне поверили.
— Вряд ли, — стряхивая остатки сна, засомневалась Вета.
— Почему же? Они не видели результатов анализов, да и вообще некоторые предполагают банальный аборт. Это не такой скандальный вариант, как употребление допинга, но тоже не пойдет тебе на пользу. В любом случае газеты могут довольствоваться только сплетнями, фактов у них нет.
Веточка не поверила его оптимистическому тону. Она приподнялась на подушках, жарко заговорив о том, что даже сплетни в газетах могут сильно повредить ей теперь, и Руденко должен это понимать. Он понимал и ушел от нее еще более огорченный, чем появился. А девушка, наоборот, вдруг почувствовала прилив сил и оптимизма. Ну, подумаешь, выльют журналисты на нее ушат грязи! Ну, подумаешь, лежит она в больнице одна-одинешенька! Ну, подумаешь, наркотики, непонятным образом оказавшиеся в крови. У нее есть цель, и она никому не отдаст свое право ее достичь. Пусть даже ее репутация пошатнется, в безжалостном мире спорта нужно самим быть безжалостным. В первую очередь, по отношению к себе. Веточка решила больше не кукситься. В конце концов, жалеть ее некому, а саму себя жалеть не так уж интересно. Она вызвала медсестру, показала, что проголодалась, и за считанные секунды смолотила весь ужин. Молоденькая испанка только хихикала, наблюдая, как жадно Веточка набросилась на еду. Потом гимнастка объяснила, что ей нужна бумага и ручка. Когда все это оказалось на тумбочке, Веточка принялась писать письмо бабушке, по телефону всего не расскажешь, да и денег на счету оставалось не так уж много.
Денежный вопрос встал ребром по возвращении на родину. Веточка очень рассчитывала на соревнования в Мадриде не только из-за кубка и мирового признания. Она привыкла зарабатывать, занимаясь только гимнастикой, и эта история с допингом испортила ей жизнь во многих отношениях, не говоря уже о подорванном здоровье. В газетах все-таки появились разгромные статьи, слух докатился даже до ее родного городка, где пара журналов напечатала комментарии к ее несостоявшемуся выступлению. Самое обидное было то, что журналисты упоминали при этом Кукурузову, намекая на то, что тренер промахнулся, выставив на ковер не ее, а Веточку. Между тем девушке в последнее время стал особенно понятен смысл народной пословицы «Пришла беда — отворяй ворота». Мало ей было проблем с измученным организмом, деньгами и газетными издевками и домыслами, снова активизировался по-прежнему влюбленный Макс. Он пришел в день ее приезда, с цветами в руках и виноватой улыбкой на губах.
— Ну заходи, — снисходительно предложила Beточка, хотя не ждала от этой встречи ничего хорошего. Ей было так одиноко в доме, где еще недавно звучал веселый Валеркин голос и звуки бесконечных поцелуев. Как она и предполагала, Лерка не встретил ее, в ванной не оказалось его зубной щетки, бритвы, каких-то еще безделушек, зато на письменном столе обнаружилась записка. Лера писал, что он любит ее, что она замечательная, что у него сейчас трудный период и полная запарка с учебой и что на несколько дней он вынужден уехать в Москву. Про Москву он говорил и раньше, это точно. А остальное… Конечно, он по-своему любит Веточку, но продолжительное чувство не для него, да и сама она испытала облегчение, что не пришлось выяснять отношения. Расставание по бумажке вполне ее устраивало. И все же тишина в доме была непривычной и пугающей. Поэтому Веточка, поколебавшись, впустила хореографа в квартиру.
— А где твой студент? — озираясь, спросил Макс, хотя прекрасно знал, что Валера отчалил в столицу.