— Думаю, да. Есть еще несколько адресов, которые мельком упоминались. И не только в Тегеране, но и в Мешхеде, Шахредкорде и Хорремабаде. Их арест сейчас не предотвратит выступления, а вот арест в процессе мятежа деморализует, напугает и покажет законопослушным гражданам силу нашей власти.
— Так есть ли смысл держать вас здесь? — засомневался Мас, не зная о подоплеке решения Симин.
Фардин не собирался рушить их договоренности с Симин и не намеревался форсировать. В конце концов, заложенный им Мамедов знает его адрес и, возможно, в курсе ареста. Если вдруг Фардин появится дома, как ни в чем ни бывало, ему могут предъявить справедливые претензии.
— Я бы не стал торопиться, — возразил он. — Про мой арест они наверняка знают, выпустить меня, это все равно что вывесить транспарант «Фируз-стукач». Долго ли я после этого проживу? А Рауф бывал у меня дома.
— Ясненько. — Мас потер ладони в предвкушении охоты. Он выключил диктофон и подавшись к Фардину, улыбнулся. — С Симин у вас не только сотрудничество? Видел я как вы смотрите друг на друга. Она крайне редко у нас появляется, по вполне понятным причинам. Она всегда суровая, а тут такой взгляд…
Фардин, нахмурившись, промолчал. Мас осекся.
Симин вышла с территории изолятора и села на заднее сиденье машины поджидавшего ее «брата». Его присутствие чаще всего раздражало девушку. Соглядатай, охранник, сопровождающий мужчина. Если бы не традиции исламского общества, она с куда большим удовольствием одна разъезжала бы по миру и наверняка уже выше продвинулась бы по карьерной лестнице.
Она довольно быстро втянулась и в работу МИ, и в новый для себя образ жизни, хотя, казалось, еще совсем недавно была другим человеком.
Состоятельная семья, вилла у подножия Точала с бассейном и прислугой. Родители большую часть времени проводили в Америке или в Европе из-за отцовской работы.
Симин была, по сути, предоставлена самой себе. К ней приходили друзья, за высокой оградой виллы они позволяли себе гораздо больше, чем допускали их возраст — шестнадцать-семнадцать лет, религия и традиции Ирана. Девушки на подобных вечеринках оставались без платков и привычных глазу плащей, закрывающих бедра, в ходу были выпивка и легкие наркотики.
Один из таких загулов окончился фатально для двух подружек Симин, и ее саму привел бы к позору и позору семьи Сарда, а возможно, и к гибели, если бы не Каве Сами…
Она его увидела, когда открыла глаза после чудовищного удара… Это, наверное, было сродни новому рождению и встрече с Создателем. В тот момент ей подобные рассуждения, конечно, в голову не пришли. Она просто вяло, с трудом припомнила, что же произошло.
Симин с двумя подружками в пьяном дурмане решила прокатиться на машине из отцовского гаража. Ночная дорога после дождя, хмель в крови, внезапно возникшая из темноты черная машина и ослепивший яркий всплеск фар.
Инстинктивно Симин вывернула руль, спасая себя и подставив правую сторону машины под удар. Автомобиль потащило по мокрой дороге юзом, и он влетел в черный «Раннэ».
Очнувшись, увидела сначала ночное небо, приближенное, как через телескоп, не отгороженное от нее вылетевшим лобовым стеклом, а затем на фоне неба выплыло его лицо, разозленное, бледное, с дорожкой крови, стекающей по виску.
Он выволок Симин из-за руля, в бардачке отыскал документы на машину с фамилией владельца, имя которого у Каве было на слуху. Он спросил, как зовут девушку, заподозрив, что она с подружками угнала машину, но, услышав ее фамилию, понял, что Симин дочка хозяина автомобиля.
Каве осмотрел двух других девушек и, убедившись, что они обе мертвы, одну из них перетащил с пассажирского сиденья на водительское место.
Соображал Каве быстро, потому и работал в МИ, был на хорошем счету, и именно ему доверили привезти из Мексики кейс с пробирками, украденными иранским агентом из американской секретной лаборатории.
Это первое, что он проверил после аварии, — целостность кейса, который вез из аэропорта в лабораторию МИ. Случилась бы большая беда, если бы произошла утечка радиоактивного вещества, доставленного им из Латинской Америки.
Затем он взялся за девчонку и отправил Симин домой.
— Уходи сейчас же! — велел он таким тоном, что не осталось сомнений в ее протрезвевшей голове — только подчиниться, только положиться на этого грубого человека. Он, похоже, знал, как быть в любой ситуации, даже когда в ее машине два трупа и в его еще один — водителя, встретившего Каве в аэропорту.
Она спряталась дома и не отвечала на телефонные звонки своих многочисленных друзей. Никто не приходил к ней из полиции. Словно ей просто-напросто все приснилось. Но мнимый сон прервал позвонивший Каве. (Прислуга позвала Симин к телефону, хотя она распорядилась не звать ее, только если позвонят знакомые.) Он напомнил об аварии и велел ждать его в гости, удалив прислугу, чтобы его не видели в доме Сарда.
Когда он сидел у нее в гостиной, развалясь в кресле, а перед ним с неестественно ровной спиной замерла семнадцатилетняя Симин, он объяснил ей, что говорить родителям, что произошло «на самом деле» и как будет теперь жить дальше девочка Симин, если вообще хочет жить.
Симин хотела. От Каве она узнала, что машину отца угнали и разбили неизвестные ей люди. Про двух погибших девушек вообще не шла речь. Нет их, как и не было.
— Ты будешь учиться и для меня выполнять небольшие услуги.
Он узнал о ее серьезном увлечении живописью, и вскоре она поступила в училище изобразительных искусств Тегерана, не прилагая особых усилий.
Несколько раз ей приходилось выезжать за границу под видом учебы на дополнительных курсах и там, сняв платок, встречаться с указанными ей Каве мужчинами. Первого Симин попросили только привести в определенное место, затем оставить там. Она догадалась, что его ждала печальная участь. Второму девушка уже самолично подсыпала порошок в виски. Третий оказался самым трудным заданием — израильский бизнесмен. Художница попала в Израиль через третью страну по поддельному паспорту. Она ликвидировала бизнесмена на его же яхте в Средиземном море, и ей пришлось долго добираться вплавь до суши.
Затем она стала учиться уже не живописи, а прошла разведывательный спецкурс, получила офицерское звание, все это соблюдая конспирацию и получив псевдоним Нора по имени известной аргентинской художницы, сестры Борхеса, родившейся в начале двадцатого века. Они и внешне были очень похожи — симин и Нора.
И уже начав карьеру профессиональной разведчицы, Симин вдруг узнала, что о ее работе на Каве до обучения