У Симин земля ушла из-под ног. Никто не назовет ее больше Зердана. Так звал ее лишь он, считая, что название иранского эндемика, растущего на скалах, как нельзя лучше подходит ее решительной натуре, способной на многие лишения ради выбранного раз и навсегда пути.
Год она оставалась потерянной, без опоры, без надежного прикрытия. Она укрепляла свои позиции в МИ, закусив удила, блестяще реализуя все поручения Центра.
А через год встретила Фардина, показавшегося ей антиподом Каве — мягкого, интеллигентного, красивого. И все же неосознанно она ощущала в нем ту же закваску, что и в Каве…
Проезжая по улицам родного Тегерана после посещения Фардина в тюрьме, она пыталась понять, что же сегодня произошло? Очередное лобовое столкновение, после которого ее жизнь снова изменится кардинально? Как же ее размягчили и ослабили эти отношения, что она так прокололась?
В этот же день Фардин встретился с экспертом-криминалистом для составления целого вороха фотороботов.
Затем Фардин попросил Маса приносить ему свежие газеты и держать в курсе, насколько это возможно.
Потянулись дни и ночи ожидания и бездействия, когда от Фардина уже ничего не зависело. Его правда периодически вызывали для уточнения деталей. Газетами доктора снабжали исправно. Принесли и бритвенные принадлежности. Он не брился, но подстригал бороду, убивая всесильное и бессмертное время.
Приближался Западный Новый год, и Фардину оставалось только гадать, что происходит на воле, что думает о его пропаже Центр, выйдет ли он на свободу или после расследования подготовки мятежа, вплотную займутся самим Фардином.
О начавшихся акциях протеста, полыхнувших сперва в Мешхеде 28 декабря, он узнал через несколько дней от взволнованного Маса. Тот явился прямо в камеру со словами: «началось» и «ты был прав». Они за время общения с Фардином перешли на ты.
— В Мешхеде подожгли мотоцикл полиции, — сообщил Мас. — Перекинулось и в другие города. В Абхаре жгли портреты аятоллы Хаменеи, в Доруде открыли стрельбу. Формально выступают против высоких цен, как ты и говорил, в эту болевую точку будут бить больше всего. Против Рухани. Мы успели кое-кого схватить, и массовости манифестаций особой нет. Самое большее — несколько тысяч, а то и несколько десятков, всего-навсего. Американцы тявкают, что мониторят у нас ситуацию. Наши чихали на их высказывания. Полиция ведет себя обоснованно жестко. Задерживает десятками, мы развернули пропаганду призываем мирных граждан не ввязываться в мятеж. По IRIB [IRIB — государственная телекомпания] сообщают о том, что все это происки Запада. Экономические проблемы — лишь предлог, чтобы погрузить страну в хаос. Да, — Мас хмыкнул, — ты был прав насчет речевок и лозунгов. Все есть. К примеру. «Не Газа, не Ливан, моя жизнь — иран!» «Оставьте Сирию, подумайте о нас!» Так же все начиналось в Ливии и в Сирии. Но мы это уже проходили в две тысячи девятом году. Справились тогда и справимся сейчас. Наша агентура подавала сигналы, а твоя информация и вовсе оказалась бесценной.
— Не вижу пока повода для радости, — был настроен скептически Фардин. — Затеявшие это американцы, израильтяне тоже ведь рассчитывали на что-то, вкладывали деньги.
— Судя по отчетам с мест — там все держат под контролем. А этот Роджер, как мы выяснили, Майк Д’Ондре, церэушник, назначенный весной руководителем спецсектора по Ирану.
— А что Азербайджан? Как они реагируют?
— В Пираншехре был бой с азербайджанскими сепаратистами. Трое из КСИР погибли. Изъяли у боевиков автоматы, гранаты. В Ардебиле примерно то же самое. Да еще инструкции изъяли по устройству беспорядков. А вот Азербайджан держит нейтралитет. Официально от всего открестился. Но второго января, вчера, пытались взвинтить ситуацию — у посольства Ирана в Баку митинговали с лозунгами о воссоединении с «матерью-родиной»… А вообще, я пришел за тобой. Руководство считает, что пора тебе, затворнику, выйти на волю. Единственное, Симин просила подписать кое-какие бумаги.
Мас достал из своей дежурной папочки, которую таскал все время с собой, несколько листков.
Фардин, не ожидавший такого расклада, встревоженный, прочел документы. Один из них был предсказуемым — подписка о неразглашении. А второй — о согласии работать на Министерство информации, оформленный задним числом, — маем 2017 года. Это был страховочный вариант уже для Симин.
— Это формальность, — благожелательно сказал Мас, протягивая ручку. Он, по-видимому, не вдавался в содержание бумаг и решил, что это все связанно с вопросами соблюдения секретности.
У Фардина не оставалось выбора, и он все подписал, чтобы, наконец, выбраться из тюрьмы.
Став агентом спецслужбы, Фардин ломал голову, станут ли его задействовать как агента в дальнейшем и как сложатся отношения с Симин? Вернее, продолжатся ли они? Впрочем, на ее счет у него были вполне определенные планы.
Оказавшись на улице, Фардин поймал попутку и доехал до дома. Деньги ему вернули вместе с шнурками и ремнем, а вот про ключи от дома он вспомнил только у двери в собственную квартиру. Фардин так спешил вырваться на свободу, что забыл про них.
Он засмеялся, глядя на запертую дверь, а она вдруг открылась. На пороге стояла Симин.
— Проходи, проходи, — разрешила она снисходительно. Указала на столик у двери, где лежали ключи. — Ты забыл их взять. Вот, решила выручить.
— Если тебе нужен был дубликат или просто порыться в моей квартире… — Фардин зашел, тщательно запер за собой замки, разулся и поставил ботинки носком к носку, задник к заднику. — Добро пожаловать! Я ничего не скрываю от тебя. Не боишься доносов соседей? Одна, у мужчины.
— Брат внизу ждет.
— Брат? — с усмешкой переспросил Фардин.
Симин отвернулась и прошла в гостиную. Звук ее каблучков то глох в ворсе ковров, то звенел, вырвавшись на оперативный простор паркета.
— Жизнь твоя теперь несколько изменится… — Она села в кресло и огляделась. — Я тут слегка прибралась. Но зашивать обивку мебели придется самому.
На журнальном столике лежали два конверта, очевидно с деньгами.
— Там компенсация за погром, деньги за работу агента и премиальные.
— Ты все еще не веришь мне? — Фардин задумчиво пригладил бороду. — Это твое право. Но я не хочу работать агентом. Можешь забрать деньги.
— Поздно. Ты уже подписал серьезные бумаги. Оснований для отказа никаких. Для моей подстраховки, тебя отстранили от работы в секретной секции, ну и для возможности выезжать за границу на симпозиумы и