— Какие?.. А, ты хочешь, чтобы я работал, как ты?
— До меня тебе еще расти и расти. Будешь встречаться со своими коллегами по миру, общаться с иранцами-эмигрантами. Слушать, запоминать, выводить на откровенность. Судя по тому, что ты проделал с этими азербайджанцами, тебе это вполне по силам. Если ты не разведчик, значит человек очень подходящий для такой работы. И грех тебя не использовать. Возможно, ты за проделанное получишь даже госнаграду. А я уже получила за работу с агентом. Вот так.
— Раз я твой агент, так уж и быть, снабжу тебя кое-какой информацией, которую придержал. Но сперва скажи, вы взяли среди других мятежников Рауфа Мамедова?
— Допустим, — кивнула она. — У тебя с ним личные счеты? Ты так стремился его засадить. Он увел у тебя девушку?
— Он пытался увести у меня страну, — то ли в шутку, то ли всерьез сказал Фардин. — Так вот, не торопитесь пускать его в расход. И отправлять в обычную тюрьму, а то он там не ровен час помрет от плохих условий. Он ведь азербайджанский разведчик.
— С какой стати ты это решил? — симин выглядела взъерошенной, не понимая, что происходит.
— Я ездил в Мешхед, где встретил парня из ОМИН — Фархада, я упоминал о нем на допросах, не рассказал только, что Фархад убеждал меня в принадлежности Рауфа к азербайджанским спецслужбам. Рауф утверждал в разговорах со мной, что не ездит в Баку, Фархад же говорил, что наоборот, ездил он частенько. Если взяли и Фархада, он даст показания. Принести в клювике такого субчика — это на награду тянет.
Она встала и подошла к нему совсем близко.
— Ты ведь обманул меня. Ты же не собирал на меня компромат и не планировал его обнародовать? — кончиками тонких пальцев она коснулась его руки.
— Я же говорил, что не разведчик. Все вышло спонтанно. Ревность — двигатель прогресса, — переиначил он известное изречение. — Меня поставили в такие условия, что пришлось защищаться всеми доступными средствами.
— Так ты не ответил. — Она подалась вперед, так что он почувствовал ее щекочущее дыхание у себя на шее. — Компромат — запись, фото, копии документов на аренду…
— Пусть это останется моей маленькой тайной. А то вдруг ты решишь, что я… — Он приблизился к ее губам.
Оторвавшись от них, шепнул:
— С агентом тебе же нельзя, ты теперь мой начальник… начальница.
— Куратор, — пояснила она, притянув его снова.
Но он отстранился.
— Есть серьезный разговор. Не хотелось бы общаться в четырех стенах. У меня на замкнутые помещения теперь легкая аллергия, как ты понимаешь. Прогуляться бы в парке, уединенно. Это в твоих же интересах.
Симин взглянула на него испуганно. Чего-то подобного она ожидала и опасалась.
Шантаж — только затравка, холодная закуска. Ею надолго сытым не останешься. Будь Фардин банальным шантажистом, который волею случая влез во взрослые игры спецслужб, его можно было бы легко убрать.
Как правило, слова о спрятанном где-либо компромате — блеф. Симин хватило бы месяца, чтобы выявить все его связи и не допустить утечки компрометирующей ее информации. Физическое устранение — и дело с концом. Но она не торопилась планировать решительные шаги в отношении Фардина — догадывалась о его истинной сущности.
— Можно прогуляться сейчас, — она взглянула на часы. — Это ведь ненадолго? Напротив твоего дома есть небольшой сквер.
— Что же, давай не станем оттягивать.
Спонтанность в данном случае была ему на руку.
Они молча спустились на лифте. Фардин, выйдя из подъезда, мельком бросил взгляд вдоль улицы. В машине, припаркованной около бетонной клумбы, сидел «брат» Симин, не включая свет в салоне, только то и дело вспыхивал огонек его сигареты за пыльным лобовым стеклом автомобиля, тускло отражающим свет уличных фонарей.
Фардин не торопился начинать беседу до тех пор, пока они не перешли дорогу и не оказались в глубокой тени огромной акации, хоть и обнажившейся на зиму, но с загущенной старой кроной.
— Понимаешь ли, дорогая Зердана, ты ведь уже взрослая девочка, — заговорил Фардин, используя интонации Каве, с какими тот обращался когда-то к Симин.
Каве восхищался ее способностью приспосабливаться к любой обстановке и стрессу. Она очень легко приняла правила игры, которые он ей навязал, будто и не выросла в богатой семье изнеженным цветком, а пробивалась в жизни в бедных районах Тегерана среди торговцев и крестьян.
Симин так побледнела, что даже в густой тени дерева стала заметна белизна ее лица, обрамленного платком.
— Не понимаю… Откуда… Это имя знал только он, — прошептала она. — Словно мертвый восстал из гроба…
Фардин не остановился:
— Ты доставила мне много неприятностей. Та авария… я вез слишком ценный груз, и тебе, в общем, повезло, что я не стал разбираться на месте. Слишком спешил. Два трупа твоих подружек, оставшиеся в машине, и мой погибший водитель. Они не являются тебе по ночам? Ты ведь без зазрения совести бросила их тогда в папиной машине. А те люди, которых ликвидировали с твоей помощью. Это ведь было до начала твоей службы, до начала создания твоего досье. Я решал свои проблемы, частные, ты об этом тогда не знала, думала, что это важно для Ирана, не так ли? Спешу тебя разуверить. Это, по сути, была обыкновенная уголовщина, Зердана. — Фардин придержал за локоть пошатнувшуюся девушку и шепнул: — Ты же догадываешься, кто мог бы тебе это сказать? Кроме него и тебя, никто не знал… Теперь ты понимаешь, как меня надо оберегать?
— Это ведь… Я… — Симин опять не смогла сразу подобрать слова. Она почувствовала такую же беспомощность, как тогда, когда возвращалась домой после аварии, прихрамывая, понимая, что случилась катастрофа в прямом и переносном смысле, но Каве все же оставил ей надежду на благополучный исход. И сейчас надежда на выживание теплилась.
Она видела в своем воображении помост для казней на темной площади, но в деревянном помосте имелась потайная дверка для бегства, и Фардин все же открыл ее перед ней.
— Теперь ты подпишешь бумажку и будешь оберегать меня пуще зеницы ока, используя все свои ресурсы и знакомства. Никакого наблюдения за мной, никаких проверок, никакого риска для меня, связанного с моей работой на тебя. Ведь ты мой куратор теперь. И необходимо, чтобы ты им оставалась всегда, я повторяю, всегда, чего бы тебе это ни стоило. Я буду спокойно исследовать водоросли, а ты, возможно, через какое-то время сведешь мою деятельность в качестве агента к нулю, я потеряю ценность или что-нибудь в этом роде, чтобы про меня забыли. Но это обсудим позже.
— Это все? — с надеждой спросила Симин.
Фардин