Акбалу ей приходилось раньше встречать на улицах города. О нем говорили как о красноречивом и много знающем человеке. Рост у него средний, зато лоб высокий, белолиц. Действительно, заговорит — заслушаешься. И в тот вечер Акбала говорил больше всех. Каждое слово его было выверено, златоуст, да и только. Остальные слушали его и смеялись его шуткам. Он обратился к Акбилек и спросил ее об учебе, о житье-бытье. Глаз с нее не сводил. Рядом с Акбилек сидел Балташ, ухаживал, предлагал отведать то это, то то. Прощаясь, вежливо заметил:
— Будут проблемы, обращайтесь. Мы нуждаемся в таких кадрах, просто обязаны оказать вам всяческую поддержку.
Акбилек не стала искать встреч с новыми товарищами, училась.
Как-то прочитала в газете о том, что товарищ Акбала готовит доклад. Не ясно почему, но появилось желание послушать, о чем он будет говорить. Руки сами потянулись к расческе, ноги поне сли к зеркалу, сама не помнила, как надела пальто и выскочила на улицу.
Большое собрание. Акбилек устроилась на последнем ряду стульев. После выступления какого-то русского товарища председатель объявил: «Сейчас слово предоставляется товарищу Акбале». Сердце Акбилек качнулось.
На сцену уверенным шагом вышел Акбала. Поставил портфель на стол, пристально оглядел зал. Акбилек надеялась, что он заметит ее, нет, кажется, не заметил, или заметил?
Акбала начал свою речь. Говорил не спеша, звучно, хорошо поставленным голосом. Акбилек так и уставилась на него. Говорил о каком-то большом государственном вопросе. О чем — Акбилек так и не поняла. Она лишь видела его лицо, она лишь слышала его баритон. Говорил он страстно, сжав кулак правой руки и обрушивая его на трибуну, как кузнец свой молот на наковальню. С каждым словом он заводился все больше и больше, голос его креп. Страстность его речи передалась и Акбилек. Каждый звук, слетавший с его языка, звучал, как топот копыт, и закончил он свое выступление, вскинув голову, как жеребец, резво ускакавший от разбойников. Зал взорвался аплодисментами. Хлопала, не жалея ладошек, и Акбилек.
После выступления Акбалы слово предоставили его оппонентам. Прозвучало несколько замечаний и критических высказываний в его адрес. Каждого такого критика Акбилек прожигала уничтожающим взглядом. Не нравилось ей, что люди, которые только что аплодировали оратору, теперь критикуют его. Акбала спокойно перебирал свои бумаги, затем вышел и обстоятельно ответил на все критические замечания. Кого-то поблагодарил за оценку, с кем-то не согласился, кого-то буквально уничтожил своими аргументами, ау!
Стемнело. После завершения собрания Акбилек вышла из здания. Пока она оглядывалась по сторонам в поисках спутницы, с которой она могла бы спокойно вернуться в общежитие, кто-то подошел к ней со спины и прикоснулся к плечу. Посмотрела — Акбала. Улыбается:
— Здравствуйте.
Смутилась. Возможно, даже покраснела. Перепугалась, что он заметит предательскую краску на лице.
— Я собиралась вернуться в общежитие. . — А-а, пойдемте, я вас довезу.
- Застыдилась. Раньше ей не приходилось ездить на коляске комиссара. Но девичий стыд уже ничего не мог изменить. Впрочем, проехаться с комиссаром в его арбе было лестно.
Акбала помог ей сесть в коляску, сел рядом и доставил прямо к школьному зданию. По дороге спросил:
— Вы слышали мой доклад?
— Да, слышала.
— И как вам?
— Хороший доклад.
Его вопрос о докладе, его желание знать ее мнение, его рука на ее запястье, его стремление сесть ближе к ней, теплый отблеск его глаз при свете нечастых фонарей — всего этого было более чем достаточно для Акбилек. Прощаясь, Акбала предложил:
— А что если мы завтра сходим в театр?
— Согласна.
В ту ночь Акбилек ни с того ни с сего приснился Акбала. Быть может, это чувство симпатии к нему? Акбилек не стала особенно над этим задумываться. На следующий день в назначенный час подошла к театру, там ее уже высматривал Акбала. Вошли в театральный зал. Сели рядышком. Говорили о многом. Он заговорил об образованных женщинах, о любви. Скажет что-нибудь и спрашивает: согласна она с ним или нет. Акбилек теряется, хочется ей сказать ему непременно приятное, пусть и далекое от правды, но никак не выходит — говорит, что думает. Он же: «Мне нравится ваше мнение». Расспрашивал о ее родителях, родственниках. Отвез ее обратно опять на бричке. Мягко пожимал ей руку, снова и снова поглаживал ее. Иногда вме сто онемевшего языка влюбленного говорят его руки.
В тот вечер в театре был и Балташ. Сидел на другом ряду, но в антракте подошел и уже не отходил от них. О чем-то Акбала и Балташ переговаривались, прогуливаясь вместе с Акбилек в фойе театра. Акбилек приятно было идти между двумя умными мужчинами, прямо парила, словно у нее крылья по бокам. Балташ показался Акбилек знающим вежливым человеком, не воображавшим о себе^еде^ухщ^не искавшим с ее стороны внимания к себе. И если задавал ей вопрос, то что-то вроде этого:
— Вы стали приходить на спектакли. И как… понравился вам спектакль?
Бодрость, с которой комиссары беседовали, приподняла настроение и Акбилек. И не чуть-чуть, а до небес. Ей казалось, что они красуются ради нее, и ей самой желалось блистать.
Однажды ей встретился на улице Балташ, остановился, зашагал рядом, о чем-то рассказывая. Но был не столь речист, как Акбала, повторялся, мялся, мыкал. Говорил больше об учебе, о быте, о весне. Было видно, что с девушками говорить он не мастак. Расставаясь, он придержал руку Акбилек и сказал:
— Я хотел с вами поговорить. Найдется ли у вас время?
— Найдется, — ответила Акбилек. Ей понравилось, что он смущается. Ждала, что он еще скажет. Да и какая женщина откажет себе в таком удовольствии?
Через три дня через одного студента Балташ прислал письмо:
«Товарищ Акбилек! Прошу вас, если у вас будет свободное время, прийти в парк имени товарища Карла Маркса. Ответ передайте через этого студента. Балташ».
Акбилек нравился Акбала, а тут тебе Балташ принялся ухаживать, забавно. Не пойти на встречу нехорошо, подумалось, а вдруг обидеться? Есть у женщин такая странность в поведении. К тому же — начало лета. Уроки завершались, настроение приподнятое. Вот и пошла в назначенное время. Явилась, а его нет. Подождала — все нет; ждет — нет. Обиделась, собралась уйти. Бежит, запыхавшись, словно несся с берега Урала. Акбилек ждет. Подбежал, поздоровался.
—