* * *
Прибытие в систему Аль-Шан империи Бельц ознаменовалось на транспорте весельем, радостью и пьяным гоготом. Не совсем понимаю мотивы команды: весь полёт сухой закон, а как пришли в систему, то спиртного, пусть и дешёвого, хоть залейся. Сам я не пил: и по жизни прохладно относился к спиртному, да и вообще подозрительно всё это. Спиртное выдали только освобождённым, команда не пила. Кто-то, как и я, пить отказался, но таких было единицы. Месяц полёта – и вот она, долгожданная свобода! Ну как тут не выпить?
Для меня всё это было очень подозрительно. Как так? Нас же по прибытии сразу доставят в Центр беженцев. И как в таком состоянии что-то осмысленно делать и решать? В общем, я проанализировал, и по всему получается, что большая часть этих веселящихся парней (освобождённые женщины были на другом борту) скоро окажутся «добровольцами» на планетах, прошедших терраформирование, в роли колонистов, ну или станут военными. Предположений много.
Во время полёта я не так скучал, как остальные. Освобождённые от скуки чуть на стены не лезли, из-за чего часто возникали потасовки. По этой причине капитан транспортника, которого мы за это время ни разу и не видели, вынужден был установить три экрана визоров-голопроекторов, чтобы крутить фильмы, а те, у кого были сети или коммуникаторы, как у меня, могли качать из судовой сети фильмы или музыку, и даже простенькие игрушки, лишь бы только занять себя. Некоторым (я тоже записался) дали доступ в спортзал десантной партии, где мы тягали железки. Действительно тягали, ведь никто нас в капсулы военных тренажёров не допустит, так что качали мышцы по старинке, с помощью штанги и другого спортинвентаря, который, к счастью, имелся на борту.
С сержантом мы пару раз встречались, но лишь кивали друг другу. Я, когда тот задержал на мне взгляд в первый раз после излечения, чуть прикрыл глаза и слегка поклонился, показывая, что благодарен за подарок. Тот понял и кивнул в ответ. На этом всё, контактов у нас больше не было.
Да, к счастью, меня излечили, причём полностью, то есть не только последствия выгорания сети, но и всё тело в целом. Почки подлечили, зрение подправили, позвоночник подкорректировали – словом, убрали все болячки, что скопились в моём теле. Я даже слегка омолодился: мне было неполных двадцать лет, а на вид теперь лет семнадцать, кожа чистая, как у младенца. Только вот в капсуле я лежал не шесть дней, и даже не семь, а все девять.
За время дальнейшего полёта меня ещё пару раз вызывали в медбокс и укладывали в диагностическую капсулу – динамику, видимо, отслеживали. Кстати, согласно её данным, у меня было не сто пятьдесят четыре единицы интеллекта, а сто пятьдесят шесть, это уже точно. Профессор был доволен: что-то в его дутых исследованиях действительно было интересным, и он с азартом, видимо, тоже спасаясь от скуки, занимался мной. Правда, информации по исследованиям не давал вообще никакой.
Особисты ещё насмешили. Через сутки после того, как я покинул капсулу, пришёл вызов на коммуникатор. До места я добрался без опоздания: и дорогу помнил, да и схема на коммуникаторе была. Лейтенант, сообщив, что они знают о моём восстановлении, снова предложил пройти мнемокопирование. На это я искренне рассмеялся, заявив, что раз они отказались меня восстанавливать (тут уж мне повезло, что смог без их помощи излечиться), то могут закатать губу.
Тогда лейтенант пригрозил, что за отказ от сотрудничества меня после принятия гражданства могут понизить в гражданском рейтинге. На это уже я заявил, что всё пишу под протокол (в коммуникаторе по умолчанию была такая функция), и такие угрозы любой адвокат разметает, не зря же я с искином транспортника общался: у меня базы «Юрист» не было, но тот всё мне разъяснил. Лейтенант сам отказался меня излечить, предлагая службу. Раз не смог договориться, так какие теперь угрозы?
Лейтенант сдулся, но попыток не прекратил, ещё раз пять меня вызывал, расспрашивал о профессоре Заке. На неточностях подловить пытался, да не удалось. Вот во время таких бесед он и возвращался к этой теме, на что я всегда отвечал отказом под протокол, объясняя, что он сам не смог со мной договориться, а теперь всё, поезд ушёл. Это на случай судебных тяжб, если лейтенант выполнит угрозу насчёт снижения баллов гражданского рейтинга.
В отличие от других освобождённых, мне было легче: я мог покидать кубрик на триста человек. Всего на борту было шесть таких кубриков, два из них занимали десантники, а остальные – освобождённые. Так вот, в разбитом считывателе я нашёл неиспользованную базу «Техника секса» третьего уровня и договорился со старшим техником судна, который за неё на всё время полёта дал мне доступ к моим вещам и разрешил пользоваться его мастерской.
Я особо сильно не наглел, но раз в три дня на весь день уходил в мастерские, где чинил и ремонтировал всё, что находилось в рюкзаке. В основном там был действительно хлам, однако я смог привести в порядок четыре коммуникатора, пять планшетов, восемь считывателей, ну и ещё некоторое специфическое оборудование. Остальное разобрал на запчасти, а откровенный мусор ушёл в утилизатор. Продавать на борту я ничего не стал. Команда нормальную цену не давала, поскольку после захвата станции такой мелочовки было множество, отчего цены ещё больше упали, поэтому я решил подождать с продажей, пока не окажусь на месте прибытия.
Но вот старшего техника я, видимо, чем-то зацепил, иначе как объяснить, что он, подумав, согласился на моё предложение? Я ведь в приёмнике того считывателя нашёл не только базу по сексу, которая, между прочим, была производства империи Игнор, больше их никто не выпускал. Кроме неё там была ещё одна база знаний, четвёртого уровня, – свежая лицензионная база «Реакторы и двигатели» той же империи Игнор. Техник согласился обменять её на малый ремонтный комплекс пятого поколения модели «Северен-5» с небольшим износом. Это был его личный комплекс, и он идеально подходил для ремонта бытового оборудования. Кофр с тремя дроидами-паучками легко поместился в рюкзаке.
Ну вот, в принципе, и всё, что я могу сказать про полёт. Летели-летели и долетели. Я отдыхал,