* * *
«Что-то меня начинает это напрягать, – размышлял Егор, бездумным взглядом наблюдая за пейзажем за окном кареты. – Сначала голову мою им подавай. Теперь решили целиком утащить. Достали, блин. Хотя с головой хоть как-то понять можно. В рожу меня мало кто тогда знал, а значит, хотели быть уверенными, что их наемники прирезали того, кого надо было. Но целиком…»
Парень качнул головой и, вздохнув, покосился на сидящего рядом дядю. Игнат Иванович, надувшись словно мышь на крупу, молчал с того самого момента, когда они с Архипычем избавились от четверых бандитов. Не мудрствуя лукаво, отъехав от трактира верст на двадцать, в подходящем перелеске они выгрузили бандитов из брички и, отведя к ближайшему распадку, закрыли вопрос выстрелами из револьвера. Дядя до последнего момента считал, что бандитов решено отпустить, но, услышав выстрелы, он откровенно испугался.
Впрочем, Егор его даже где-то понимал. По большому счету, это и вправду было убийство. Даже несмотря на то, что бандиты собирались похитить самого парня. Подобные эскапады в империи не поддерживались, и власть всячески старалась показать, что тут даже имеется какой-то закон. Вот только закон этот соблюдался далеко не всеми. Особенно этим отличались всякие иностранные господа, считая, что местные законы, написаны для аборигенов, а они сами для тех законов неподсудны.
Именно это Егор дяде и высказал, когда тот попытался выступить после их возвращения из распадка. Несколькими жесткими фразами осадив его, Егор уселся в карету и потребовал продолжения поездки, напомнив, что их ждут в императорском дворце. Каком именно, он уточнять не стал. Сам того не ведал. Так что, усевшись в салон, Игнат Иванович обиженно замолчал и сохранял это молчание до самой столицы.
Егора это никак не напрягало. Наоборот. Появилась возможность подумать в почти полной тишине. Уже на заставе, предъявив полиции подорожную, дядя не выдержал и, вздохнув, тихо спросил:
– Егор, ужели надо было так жестоко?
– А что вы предлагаете, дядюшка? – повернувшись к нему, так же тихо осведомился парень. – Позволить тем варнакам утащить себя и прирезать в тихом уголке?
– Они сказали, что ты нужен был им живым, – мрачно напомнил дядя.
– Да, но не сказали, для чего. Впрочем, они того и не могли знать. А вот их заказчик закончил бы все одним выстрелом или ударом ножа. Не сомневаюсь.
– Откуда ты это взял?
– Прежде они хотели моей головы. Теперь решили взять целиком. И зачем, позвольте спросить? – ехидно поинтересовался Егор.
– Поговорить, к примеру, – буркнул Игнат Иванович, явно уже из чистого упрямства.
– Для поговорить можно было и в имение приехать. К тому же я ни от кого не прячусь и в Москве бывал регулярно. Впрочем, как и на приемах с дедушкой, – иронично хмыкнул Егор. – Понимаете, дядюшка, человек я не злой и беды никому не хочу, но коль те неизвестные решили на меня охоту объявить, то им надлежит знать, что в игру эту и обе стороны играть могут. Заметьте, я даже из комнаты не вышел, чтобы за теми варнаками присматривать. Спал себе и никого не трогал. Сами пришли, сами полной мерой и получили.
– Но к чему такая жестокость? Они и без того ранены были. Ну, приказал бы морды им набить, чтобы неповадно было, да отпустил, – продолжил упираться Игнат Иванович. – А теперь выходит, что мы с тобой настоящее преступление совершили, за кое каторга положена.
– Ну, это еще доказать надобно, – хищно усмехнулся Егор. – Револьверы, из которых тех варнаков положили, найти. Видаков. А тут даже вы видаком быть не можете.
– Почему? – окончательно растерялся дядя.
– А что вы видели? – продолжал иронизировать Егор. – Что мы тех четверых из брички высадили и в лес повели. А дальше? Выстрелы? Так я скажу, что мы их отпустили, а стреляли в воздух, чтобы напугать и бежать заставить. И получится, ваше слово против моего. И ежели до суда дойдет, я от всего отпираться стану. Оружия нет, варнаков отпустил. На том и буду стоять. А что вам после на все это дедушка скажет, только гадать могу, – пустил он в ход самый весомый аргумент.
– Да уж, – растерянно выдохнул дядя, подрагивающей рукой потирая лоб.
– Вы поймите, дядюшка, это ж не я затеял. Думаете, мне все это нужно? Нет. И даром не надо. Я б лучше в имении делом занимался да вам с переводами помогал. Да только те твари не успокоятся. Не нравится им, что я вашему ведомству помогать решил. И потому тут или я, или они. И уж поверьте, мне моя жизнь гораздо дороже жизней сотни варнаков всяких или иностранных подонков, что их убить меня нанимают. Я вон давеча даже жандармам прямо сказал. Не уймут то племя варначье, Хитровку со всех концов запалю и стану разбойников прямо на улице отстреливать. И плевать мне и на полицию, и на жандармов. Так полковник Василевский только крякнул, но смолчал.
– Ты, Егор, и вовсе греха не боишься, – растерянно буркнул дядя. – Жандармскому полковнику такое сказать, – он обескураженно покачал головой.
– А с каких пор жизнь свою защищать грехом стало? – фыркнул Егор в ответ. – Об одном прошу, дядюшка. Молчите. Что бы не случилось, как бы там после не сталось, вы ничего не знаете. За свои дела я сам отвечать стану. Вы ничего не знали. Да и не могли знать. Я в имении живу, а вы в столице служите. На том и стойте.
– А отец? – помолчав, глухо уточнил Игнат Иванович.
– А вот дедушку и вовсе трогать не след. Он человек пожилой, ему волноваться лишний раз во вред. Сидит он себе в кабинете тихонько, газетки почитывает и слава богу. Что бы не случилось, я все сам задумал и сам сделал. Ни вас, ни дедушки это не касаемо.
– Мы семья, Егорка, – неожиданно вскинулся дядя.
– Именно потому я и хочу, чтобы дела мои вас никак не коснулись, потому как будучи на свободе, вы мне лучше помочь сумеете, – лукаво усмехнулся парень.
– А ты и вправду опасный противник, – покачал дядя головой, рассматривая его так, словно впервые видит.
– Для врагов, бесспорно, – решительно кивнул Егор, глядя ему в глаза.
– Видать, не просто так про отца твоего сказывали, что он умел в любом бою нужный выход найти и врага удивить.
– Удивил, значит, победил. Блаженной памяти граф Суворов так говаривал, – пожал парень плечами.
Выезд подкатил к особняку дяди, и слуги тут же подняли деловитую суету. Помывшись в бане и поужинав, родичи разошлись спать, а тем временем Архипыч, пользуясь полной свободой