Людей прошиб пот. Уголь в конечном итоге попадал в стальные резервуары, которые видел Билл, и превращался в полимеры. Фабрика не старалась с помощью воздуходувок отвести избыточное тепло. Зачем лишняя работа? Но люди покрылись горошинами пота не только из-за нахлынувшей волны жара — они слышали, как куски угля перемалывает в пыль и со свистом куда-то уносит.
Держась за руки, чтобы не потеряться, люди пробирались сквозь багровый полумрак, то и дело спотыкаясь.
— Осторожно! — рявкнул майор, и Коссетт успел втянуть голову в плечи и присесть — мимо пронеслось нечто объемистое, блестящее, просвистело у самого уха.
С другой стороны, фабрика была фабрикой, и Коссетт предполагал, что у любой фабрики должны быть определенные общие и закономерные черты в том, что касается внутреннего устройства. Например, проходы между рядами машин.
Но в подземной фабрике проходы были не нужны. Обычно на фабриках одна смена рабочих сменяет другую, люди уходят на перерыв или в туалет, или попить водички из охладителя. Ничего подобного в пещерах фабрики места не имело. Поэтому машинный мозг отказался от идеи коридоров и проходов. Сборочные комплексы и прочая машинерия были разбросаны по цеху так, как электронный мозг счел нужным — удобство передвижения людей в расчеты не принимались. Комплектующие части и готовые узлы подавались и уносились прочь с помощью вагонеток и тележек, сновавших над головой.
Коссетт испуганным взглядом проводил одну из этих тележек, едва не расколовшую его череп, как вдруг уголком глаза заметил новую движущуюся тень.
— Берегись! — завопил он, хватая Марлен за скользкую от угольной мази шею. Мимо пролетела вагонетка, груженная готовыми тостерами.
Вся троица плюхнулась на пол, потом, проклиная все на свете, поднялась; правда, Марлен не ругалась. Она была все-таки дама, по крайней мере, в отношении непристойных выражений. Но она сказала:
— Нужно выполнить задание и поскорее отсюда выбираться.
Люди переглянулись. Вид у троицы был жалкий: все в саже, в пыли, в грязи. Они заблудились в недрах грохочущих, завывающих катакомб. Оружия у них не было. Они чувствовали свою беспомощность. Что они могли противопоставить умным и могущественным машинам фабрики, вооруженной, если можно так выразиться, до зубов?
— Нечего было сюда соваться. Идея с самого начала была сумасшедшая, — заныл Коссетт. — Нам не выбраться отсюда!
— Никогда, — согласился с ним майор, чья железная выдержка и стойкость дали, наконец, слабинку.
— Никогда, — кивнула Марлен и, нахмурив милые бровки, посмотрела в кроваво-красные сумрачные глубины фабрики. — Если только нас не сбросит.
— Ты хочешь сказать, выбросит, — поправил Коссетт.
Марлен покачала головой.
Если нас не срыгнет. То есть фабрику не стошнит. Ну, знаете, как при расстройстве желудка.
Мужчины переглянулись.
— В принципе, эта фабрика в самом деле ест, кушает, — сказал Коссетт.
— Только телеологии нам не хватало, — возразил Коммейн
— Но она ест сырье.
— Тогда обдумаем ситуацию, — командирским тоном приказал Коммейн, плюхаясь на пол, чтобы избежать столкновения с пролетающим мимо мотком электрических удлинителей. — Допустим, — воззвал он с пола, — мы взорвем полимерные реакторы и конвейер. Управляющая машина заметит нарушения в технологическом процессе, верно? Попытается выяснить причину неисправности, обнаружит, что посторонние особи, то есть мы, проникли вовнутрь через приемники сырья. Ага! Что остается машине? Только запереть приемники! И оставшись без сырья, фабрика не сможет работать, выдавать продукцию. Следовательно, примем за установленное: фабрика окажется не в состоянии — что?
Билл Коссетт повторил вопрос, заданный из укрытия, которое он отыскал под столом для запасных частей.
— Я говорю, а куда Марлен запропастилась?
Майор привстал на колени. Девушка исчезла. Вокруг в грохочущем, лязгающем полумраке перемещались грозные темные силуэты, но ни один не напоминал фигурку Марлен. Она куда-то пропала, и майор обнаружил, что вместе с девушкой исчезло еще кое-что — сумка со взрывчаткой.
— Марлен! — завопили оба.
И, словно по мановению волшебной палочки, — хотя это было всего лишь совпадением, — она появилась.
— Ты где была? — набросился на нее майор. — Чем занималась?
Девушка остановилась, посмотрела на мужчин сверху вниз.
— Давайте уносить ноги, — сказала она. — Я взяла бомбы. У фабрики вот-вот начнутся желудочные колики.
Они не успели преодолеть и первого десятка ярдов, как взорвалась одна из бомб. Натриево-желтая вспышка и грохот, как от новогодней петарды. Сотня ярдов конвейерной ленты слетела с валков.
А потом пошла потеха…
Менее чем через час все трое были уже на поверхности и наблюдали за дымными плюмажами, которые поднялись над полсотней скрытых вентиляционных колодцев, разбросанных по пустоши за городской чертой.
Джек Тайг был на седьмом небе от счастья.
— Ребята, вы врезали ей прямо в челюсть! — злорадно возрадовался он. — И она вас выпустила?
— Она нас вышвырнула пинком под зад, — ликующе заявил майор. — Мы находились на участке приема сырья. По-моему, фабрика полностью закрыла этот участок. Все, что осталось от конвейера, машины вымели в мгновение ока вместе с нами — пришлось пошевеливаться, скажу вам, а то бы и нам несдобровать. Входной туннель забили наглухо, и когда мы покидали участок, машины уже монтировали броневые плиты, укрепляя затычку.
— Ребята, мы ее достали! — заухал от радости Тайг. — Знаете, на всякий случай вот что сделаем. Заминируем залежи угля; несколько хорошеньких бомб — и у фабрики живот разболится по-настоящему…
Так и поступили, но особой нужды в этом уже не было; подземная фабрика полностью и целиком замкнулась в себе. Больше она никогда не делала попыток добыть сырье.
В течение нескольких последующих дней люди Тайга испытали ту же самую технику диверсий на прочих фабриках, по всей стране — и всегда с неизменно успешными результатами. Вооруженная охрана, выставленная у ворот фабрики НЭБП била баклуши. Им нечего было делать. Нет, фабрика не умерла. Дважды за первый день, несколько раз в последующие дни одиночный грузовик пытался выбраться на выездной подъем. Но всего один грузовик,