Затаив дыхание, Сынок наклонился над кроваткой и осторожно поднял плюшевого мишку.
Мишка отчаянно извивался, пытаясь вырваться. Сзади послышался укоризненный голос Мамочки:
— Сынок! Немедленно оставь мишку в покое, слышишь?
— Я ничего такого не делаю, — прошептал Сынок. — Отстанешь ты от меня наконец?
— Сынок!
Он крепко сжимал маленького плюшевого медвежонка-робота. Мягкие лапки били его по рукам. Медвежонок ревел игрушечным голосом, скулил, и внезапно на руки Сынка начали капать его настоящие, соленые слезы.
— Сынок! Перестань сейчас же, золотце, ты же знаешь, что это игрушка Дорис. Ой, деточка!
— Он мой, — буркнул Сынок в ответ. Мишка был вовсе не его. Его мишки давно уже не было. Его отобрали, когда Сынку было шесть лет, потому что мишка был старый, а шестилетним полагались более сложные и большие роботы-друзья. Этот мишка был вообще другого цвета — коричневый, а у него был черно-белый. Но он был приятным и теплым на ощупь; Сынок иногда слышал, как он шепчет Дорис на ухо сказку на ночь. И ему очень хотелось иметь такого.
Шаги в холле. Низкий, умоляющий голос от двери:
— Сынок, нельзя отбирать игрушки у Дорис. Веди себя хорошо.
Он стоял, опустив голову и сжимая плюшевого мишку.
— Идите отсюда, мистер Чипе!
— Я к тебе обращаюсь, Сынок! Нельзя так себя вести. Пожалуйста, отдай игрушку.
— Не отдам! — крикнул Сынок.
Мамочка склонилась над ним, пытаясь отобрать у него мишку.
— Деточка, ты же знаешь, что…
— Отцепись! — снова крикнул Сынок. Из кроватки послышался вздох и тихий вскрик. Дорис села и расплакалась.
Спальня девочки внезапно заполнилась роботами — и не только роботами, поскольку вскоре появился робот-дворецкий, ведя с собой настоящих, из плоти и крови, мать и отца Сынка. Сынок устроил жуткую сцену. Он плакал и обзывал их вечными неудачниками, а они тоже чуть не плакали, понимая, что их не слишком высокое положение в обществе не идет на пользу детям.
Но они не позволили ему взять мишку.
Они отобрали его и отвели Сынка обратно в комнату, где отец серьезно с ним поговорил; мать же осталась в спальне Дорис, чтобы посмотреть, как Мамочка успокаивает девочку.
— Сынок, — сказал отец, — ты уже большой мальчик. Дела у нас идут не так хорошо, как у других, и ты должен нам помогать. Разве ты не понимаешь, Сынок? Мы все должны исполнять свой долг. Мы с матерью теперь не заснем до полуночи из-за того, что ты устроил сцену. Пожалуйста, пользуйся чем-нибудь побольше, чем плюшевый мишка. Он в самый раз для Дорис, потому что она маленькая, но такой большой мальчик, как ты…
— Я тебя ненавижу! — крикнул Сынок и отвернулся лицом к стене.
Его, естественно, наказали. Первым наказанием было то, что через неделю ему устроили еще один день рождения.
Второе наказание было еще хуже.
Намного позже, лет через двадцать после описанных событий, в номер отеля на острове под названием Фишермен-Айленд вошел мужчина по имени Роджер Гаррик.
Свет не зажегся.
— Нам очень жаль, сэр, — вежливо извинился посыльный. — Мы постараемся по возможности это исправить.
— По возможности? — Брови Гаррика поползли вверх. Судя по словам боя, смена лампочки представляла собой сложную техническую операцию.
— Ладно. — Он жестом руки отослал боя.
Парень поклонился и закрыл за собой дверь.
Гаррик огляделся вокруг, наморщив лоб. Одной лампочкой больше, одной меньше — особой разницы не было; в конце концов, свет давали еще бра на стенах, настольные лампы у кресел и дивана и фотообои, покрывавшие более длинную стену помещения. Не говоря о том, что на улице стоял ясный, жаркий день и свет лился также и через окна. Однако это было что-то новое — стоять в комнате, в которой не работает верхний свет. Ему это не понравилось. Его почему-то бросило в дрожь.
Стук в дверь. На пороге стояла женщина — молодая, привлекательная, не слишком высокая, но, несомненно, уже взрослая.
— Мистер Гаррик? Мистер Рузенберг ждет вас на солнечной террасе.
— Сейчас иду. — Гаррик копался в куче багажа в поисках портфеля. Вещи даже не были разобраны! Посыльный просто свалил все в кучу и ушел как ни в чем не бывало.
— Не это ли вы ищете? — спросила девушка. Он посмотрел туда, куда она показывала: там лежал его портфель, скрытый за другой сумкой. — Вы привыкнете к тому, что здесь творится. Ничего нет на месте, ничего не работает. Мы уже привыкли.
«Мы». Он пристально посмотрел на нее, но она не была роботом: в ее глазах светилась жизнь, а не блеск электрических лампочек.
— Даже так?
Она пожала плечами.
— Идемте к мистеру Рузенбергу. Кстати, меня зовут Кэтрин Пендер. Я его личный статистик.
— Статистик?
Он вышел следом за ней в коридор. Она обернулась и улыбнулась принужденной, грустной улыбкой, в которой чувствовалась досада.
— Именно. Вас это удивляет?
— Ну, — пробормотал Гаррик, — это занятие, скорее, для робота. Я, конечно, не разбираюсь в этой области.
— Разберетесь, — коротко отрезала она. — Нет, на лифте мы не поедем. Мистер Рузенберг срочно хочет вас видеть.
— Но…
Она повернулась и уставилась на него.
— Вы что, не понимаете? Позавчера я ехала на лифте и застряла между этажами на полтора часа. Что-то случилось на Норт-Гардиан, и пропало напряжение в сети. А если то же самое случится сегодня? Прошу мне поверить: торчать полтора часа в лифте — это очень долго. — Она повернулась и повела его в сторону пожарной лестницы. По пути она бросила через плечо: — Запомните раз и навсегда, мистер Гаррик. Вы находитесь в районе бедствия… Впрочем, это всего лишь десять этажей.
Десять этажей! Никто уже давно не поднимался на десять этажей пешком! Не