«Михаил не звонил уже несколько дней, Ринка переживала. Она ругала себя за несдержанность и излишнюю мечтательность. Только через неделю к ней приехал водитель и сообщил: «Михаилу Владимировичу очень плохо, у него отек легких и мозга. Он недавно очнулся и просил вас приехать».
Вова позвонил вечером и попросил Арину приехать к нему. Он остановился в небольшом особнячке в центре Москвы. Петр Петрович довольно быстро доставил Арину, как по волшебству объезжая все возможные пробки. В холле ее встретила Марго, Арине показалось, что та была пьяна. Марго загородила вход и внезапно опустилась на колени:
– Я вас прошу, уезжайте. Зачем он вам? Вы же его не любите, у вас же даже на донышке нет этого чувства.
Арина растерялась:
– Марго, вы с ума сошли?
– Да идите вы! – та резко вскочила с пола. – Вы думаете, меня Марго зовут? Черта с два! Я – Ольга! Это он всех своих женщин называет Маргошами, ему так нравится. Понимаете, это невыносимо. Я, как паук на ниточке, он дергает меня, и я шевелюсь. Вы не представляете, он же все время, все время спрашивает меня, почему я не могу умереть вместо него. Но я не могу, я же не волшебник.
– О чем вы?
– Паутина сохнет со временем. Чтобы жить, нужен новый паук, который будет плести ее, выводя новые узоры. А сейчас паутина больна, и обычные пауки бессильны. Я бы умерла за него, только это не спасет. А вы не станете, я же вижу пустоту в ваших глазах.
– Какая паутина, Оля, вы пьяны? – Арина никак не могла понять ту околесицу, которую несла Марго.
Та истерически расхохоталась:
– Господи, вы, что, думаете, что он человек? Так, видимость одна, голый пшик. Да, он ест, пьет, ходит, даже деньги зарабатывает, много денег. Только чувствовать давно разучился, не может. Вот мы все ему и нужны, чтобы дергать нас, питаться эмоциями, создавать видимость жизни, а потом выбрасывать, когда игрушка надоест или безнадежно испортится. Вы думаете, мы случайно вас подобрали? Вы – тот паук, который может вдохнуть жизнь в паутину и плести именно те узоры, которые нужны. Он думает, что вы сможете оживить его. Ваш бывший муж, Сеня, год назад работал на Вову. Он-то и поведал и о своем параличе, и о чудесном выздоровлении. И что потом он как-то нашел в ящике письменного стола плохонький рассказик, датированный тем днем, когда он впервые почувствовал большой палец на правой руке. Рассказ написала нелюбимая жена, и он понял, кому обязан чудом.
У Арину внутри что-то оборвалось. Значит, все было подстроено?
– Вы ошибаетесь, это совпадение, я обычная женщина, – Арина боялась, что сорвется в истерику. – Но если вы ощущаете себя паучком, что вам мешает оборвать нитку? Зачем вы запутались в чужой паутине?
– Я без него просто не могу. Вы когда-нибудь видели летящую паутину со съежившимся паучком в центре? Он не может соскочить.
– Оля, вы послушайте меня, я знаю. Когда очень сильно дергаешь за веревку, она рвется. Главное, не упустить этот момент. Чтобы не лететь на сорванной ветром паутине, не выводить ценою жизни чужое кружево.
На лице Марго появилось осмысленное выражение:
– Спасибо вам.
Покачиваясь, Ольга-Марго вышла на улицу.
Вова ждал в спальне. В комнате царил полумрак, лишь в углу горел ночник. Он попросил:
– Посиди со мной. Мне страшно.
Она видела лишь его силуэт на фоне темнеющего окна.
– Я могу помочь?
– Да, побудь сегодня рядом. Я не привык бояться, это унизительно.
– Может, страх позволяет вам чувствовать себя человеком?
Они молчали, потом Вова снова заговорил:
– Ариночка, как ты думаешь, Бог есть?
– Надеюсь, что есть.
– А если есть, то как он допускает болезни, смерть, страх, войны?
Арина вздохнула:
– Когда ребенок растет в матери, она для него Бог. Надежда на будущее, связь с окружающим миром. А потом он рождается, растет и становится самостоятельным. Настолько, что мать уже не нужна. Так же и с Богом. Он выпустил нас в этот мир, а дальше мы сами портим себе жизнь.
– Где же он тогда? – с горечью спросил он.
– Он нас встретит потом, там, где нет боли, страха и ненависти.
– Арина, у меня рак желудка, уже пошли метастазы. Ты думаешь, уже все определено?
Арина мучительно подбирала слова, чувствуя себя неуклюжим великаном в кукольном домике:
– Когда я пишу роман, я заранее придумываю сюжет, характер героев, интригу. А потом, на бумаге, они начинают жить своей жизнью, совершенно не связанной с моим замыслом. Ничто не может быть окончательно решено.
– Я специально приехал в Россию, чтобы понять, стоит ли трепыхаться. Мне предлагали лечь под нож с последующим лечением, но про шансы умолчали. А здесь мой однокашник работает в онкологическом центре. Он не станет врать. Мне только надо дождаться утра, сегодня станут известны результаты. Ариша, как ты думаешь, мне повезло, что я встретил тебя?
Арина вернулась домой на рассвете, совершенно вымотанная после бессонной ночи. Ложиться спать не имело смысла – через час надо было выезжать на работу. Она сварила крепкий кофе и дописала роман:
«Всю ночь Михаил находился в забытьи, лишь на пару секунд возвращаясь в сознание. Ринка крепко держала его за руку, не давая оборваться связующей их ниточке. К утру дыхание Михаила нормализовалось, и он погрузился в обычный сон. Забегавшие врачи сообщили, что кризис миновал. Каждый день Ринка посещала его по вечерам до последовавшей выписки через две недели. Вскоре он сделал ей предложение выйти за него замуж».
Арина вспомнила о просьбе Кости написать что-либо хорошее о нем и, усмехнувшись, закончила:
«Постскриптум: водитель Михаила узнал, что двоюродный брат отца умер в Италии и оставил ему приличное состояние. Он уехал из России и занялся винодельческим бизнесом».
…Вова был пьян. Он ввалился вечером в Аринину квартиру с початой бутылкой коньяка.
– Ариша, я здоров. Ничего, ничего они не обнаружили. Ничего. Все рассосалось, ушло ко всем чертям.
Он прижимал ее к себе, ерошил волосы и нес влюбленный бред. Ночь была сумасшедшей. О таких Арина читала только в любовных романах, хихикая на излишне откровенных местах и не веря ни одному слову. Утром Вова спросил:
– Я улетаю через несколько дней. Полетишь со мной?
– У меня работа, – покачала она головой.
– Бросай.
– И кредит на шесть лет.
– Нет кредита. Я ведь думал, что все к концу идет. Арина, ты только не обижайся.
Она промолчала и