Я затаила дыхание, не зная, что именно он собирается сказать.
— Сегодня я связался с моим дядей. Мы с мамой раньше жили у него в Бостоне. Он сказал мне, что, как только вернется из деловой поездки, я могу приехать и остаться у него.
Мне следовало бы от души радоваться за него в этот момент. Мне следовало бы улыбнуться и поздравить этого парня. Но я почувствовала всю незрелость своего возраста, когда закрыла глаза, и мне стало себя жаль.
— Ты поедешь? — спросила я.
Атлас пожал плечами.
— Не знаю. Мне сначала хотелось поговорить с тобой.
Он был так близко ко мне в постели, что я чувствовала тепло его дыхания. Я заметила, что от него как будто пахнет мятой, и подумала, что он, наверное, чистит зубы перед тем, как прийти сюда. Я каждый день отправляла его домой с большим количеством воды.
Я поднесла руку к подушке и принялась вытаскивать из нее проткнувшее наволочку перо. Вытащив, я начала крутить его между пальцами.
— Не знаю, что сказать, Атлас. Я счастлива, что у тебя будет дом. Но как же школа?
— Я мог бы окончить ее там.
Я кивнула. Это прозвучало так, будто он уже принял решение.
— Когда ты уезжаешь?
Я задумалась, как далеко отсюда Бостон. Вероятно, до него ехать несколько часов, но это огромное расстояние, если у тебя нет машины.
— Я до конца не уверен, что уеду.
Я бросила перо на подушку и опустила руку.
— Что тебя останавливает? Твой дядя предлагает тебе дом. Это хорошо, верно?
Атлас сжал губы и кивнул. Потом взял перо, с которым я играла, и тоже начал крутить его между пальцами. Как и я, он положил его обратно на подушку и сделал то, чего я от него не ожидала. Он поднес палец к моим губам и коснулся их.
Боже, Эллен. Я думала, что умру на месте. Это было наивысшее наслаждение, которое я ощущала всем телом. На несколько секунд его пальцы замерли на моих губах, и он сказал:
— Спасибо, Лили. За все.
Он запустил пальцы мне в волосы, нагнулся и поцеловал в лоб. Мне было так тяжело дышать, что пришлось приоткрыть рот, чтобы захватить больше воздуха. Я видела, что его грудь поднимается и опускается так же тяжело, как и моя. Атлас посмотрел на меня, и я видела, что он смотрит на мои губы.
— Тебя когда-нибудь целовали, Лили?
Я покачала головой и подняла лицо к нему, потому что мне нужно было немедленно это изменить, иначе я просто не смогу дышать.
И тогда — так осторожно, словно я была сделана из яичной скорлупы, — Атлас коснулся губами моих губ и замер. Я не знала, что делать дальше, но мне было все равно. Мы могли оставаться так всю ночь и никогда больше не шевелить губами. В этом было все.
Его губы сомкнулись на моих губах, и я почувствовала, как дрожит его рука. Я начала повторять движения его губ. Я почувствовала, как кончик его языка один раз коснулся моих губ, и мне показалось, что мои глаза закатились. Он сделал это еще раз, потом еще один, и тогда я сделала то же самое. Когда наши языки впервые встретились, я вроде как чуть улыбнулась, потому что много думала о моем первом поцелуе. Как это будет, с кем это будет. Но я даже представить не могла, что буду при этом чувствовать.
Он перекатил меня на спину, прижался ладонью к моей щеке и продолжил целовать меня. Поцелуй становился все увереннее и увереннее по мере того, как я чувствовала себя комфортнее. Больше всего мне понравилось, когда он на секунду оторвался от моих губ, посмотрел на меня сверху, а потом поцеловал еще крепче.
Я не знаю, как долго мы целовались. Долго. Так долго, что у меня заболели губы, и я не могла держать глаза открытыми. Уверена, что, когда мы заснули, его губы все еще касались моих.
Мы больше не говорили о Бостоне.
Я так и не знаю, уедет ли он.
ЛилиНичего себе.
Ничего себе.
Я закрываю дневник и гляжу на спящую Лили. Она так детально воссоздала наш первый поцелуй, что я невольно позавидовал себе-подростку.
Неужели все было именно так?
Насколько я помню, той ночью я волновался в тысячу раз сильнее, чем описала Лили. Забавно: наверное, каждый подросток считает себя самым неопытным и нервным существом на земле, тогда как жизнь ровесников видится ему в гораздо более радужном свете. А на самом деле все проще: мы оба были напуганы. И очарованы. И влюблены.
Я полюбил Лили задолго до нашего первого поцелуя. Я никого так не любил ни до, ни после.
Вероятно, я люблю ее до сих пор.
Лили мало что знает о моем прошлом. Теперь, прочитав ее версию событий, я столько должен ей рассказать!.. Она даже не догадывается, насколько важную роль сыграла в моей жизни. Когда все отвернулись, только Лили меня поддержала.
Она по-прежнему спит, поэтому я достаю телефон, создаю новую заметку и начинаю печатать. Я рассказываю, как складывалась моя жизнь до нашей встречи. Я не планировал так много строчить, но накопилось много невысказанного.
Я прекращаю набирать текст лишь через двадцать минут. Еще через пять Лили начинает просыпаться.
Я кладу телефон в подстаканник. Не уверен, что дам ей прочесть свою запись. Подожду пару дней. Или пару недель. Лили хочет двигаться постепенно, а мои выводы на «постепенно» не тянут.
Лили поднимает руку, почесывает затылок. Ее лицо обращено к окну, поэтому я не вижу, как она открывает глаза. Потом она садится прямо и поворачивается ко мне. Несколько прядей прилипли к щеке.
Я гляжу на нее как ни в чем не бывало, прислонившись к водительской дверце. Мол,