Глядя на то, как Баярма Алдаровна кормила телят побольше, я повторяла за ней с теми, что поменьше. Присасываясь к бутылкам с молозивом, телята вели себя, как настоящие дети. Они даже баловались, ожидая, когда у меня освободятся руки, и я смогу покормить и их тоже.
Я не знаю, почему, но я совершенно их не боялась. Страх, конечно, был, но это был страх сделать что-нибудь не так и навредить своими неумелыми действиями. Поэтому я повторяла всё в точности так, как делала Баярма Алдаровна.
Покормив, мы выпустили телят на улицу в их маленький загон, где часть из них развалилась на свежей зеленой траве, чтобы поспать, а другие начали просто дурить, и я мы вместе с ними.
Маленькие, чистые, ласковые, с длинными пушистыми ресничками и розово-белыми носиками. Никогда бы не подумала, что они тоже любят, когда их гладят и говорят добрые слова. Я сегодня, наверное, наобнималась на сто лет вперед. Вернусь к Беляшу, и он точно приревнует.
В какой-то момент я заметила, что телята обсасывают пальцы Баярмы Алдаровны, да так смачно, с причмокиванием, что я всерьёз испугалась, что она вынет из их ртов обглоданные до костей пальцы.
- Вы чего это, проголодались уже, что ли? – вынула она из их пасточек, к счастью, целые и невредимые пальцы в перчатках. – Вам еще рано до следующего перекуса.
- А зачем вы им… пальцы в рот? – поморщилась я.
- А ты думаешь, они тебя за пальцы поймать не пытаются? – хохотнула Баярма Алдаровна. – Ты руку-то им подставь, да посмотри как инстинкты работают.
- Что-то страшно. А если откусят?
- Так ты не зевай. Следи.
И снова я повторила за женщиной, подставив телятам руки, как она. И чуть не завизжала, когда самый ласковый теленок из всех, кого я сегодня тискала, присосался к моим пальцам. Хотелось одновременно и одёрнуть руку, чувствуя, как причмокивают моими пальцами, и вместе с тем хотелось припрыгивать на место от какого-то детского восторга.
Но долго я свои пальцы мусолить не дала. Страшно, всё-таки. Но зато продолжила наглаживать телят, а затем вовсе осталась с ними одна, когда Баярма Алдаровна ушла позаботиться о новой порции молока и молозива для телят.
- Я смотрю, ты втянулась, - насмешливый голос Петра отвлек меня от глажки телят.
- Они такие хорошенькие!
- Как и все дети, - Пётр подошёл к забору, через который к телятам перегибалась я, и тоже начал их гладить и ласково трепать. - Обедать-то собираешься? Или не голодная?
- Вообще-то, голодная, - прижала я ладонь к животу.
- Ну, тогда выбирай, кого не жалко. Шашлык сделаем по-быстрому, - в оцепенении я посмотрела на Петра, который с серьёзным выражением лица выбирал себе теленка на обед. – Смотри какой крепенький. Мяса много, наверное.
- Вы серьёзно? – к глазам подступили слёзы.
- Ты меня, дурака, за кого держишь? – хохотнул мужчина. – Никто их сегодня есть не будет. Пусть еще немного подрастут. Поехали в столовку. Жрать хочу.
- Ну, и шуточки у вас, - буркнула я, утирая в уголках глаз, всё-таки, выступившие слёзы.
- Пётр Петрович, - быстро шагала к нам Баярма Алдаровна, сжимая телефон в руке. – А почему мне зарплата опять вся пришла?
- А что не так? – чуть нахмурился Пётр. – Как и всем, кто хорошо работает, зарплата начисляется вся. Ты же хорошо работаешь, Алдаровна, или мне перепроверить?
- Хорошо, Пётр Петрович. Хорошо. Просто… - женщине слишком очевидно было некомфортно в моем присутствии говорить следующие слова. – Просто неудобно, Пётр Петрович. Вы и зарплату нам платите, и за учёбу Банзара. Удерживайте с меня, хотя бы, половину…
- Алдаровна, отвали! – нервно выронил Пётр и широкими шагами пошёл в сторону своей конторы, а я зашагала за ним, пытаясь поспеть. – Мне твой сыночек мозг каждый день сношает, ты еще пристала. Сказал же, что сочтёмся, значит, сочтёмся. И, вообще, это наши мужские дела. Не лезь.
- Но Пётр Пет…
- Отвали сказал! – отмахнулся он от женщины, как от назойливой мухи, а мне, почему-то, стало весело, глядя на попытки Петра отбиться от неё. Было видно, что он на нее совсем не злиться, но усиленно делает вид, что зол.
Я думала, что столовая, о которой говорил Пётр, находится где-то рядом со зданием фермы или конторы со злыми тётками, но оказалось, что нам пришлось ехать гораздо дальше от фермы в ещё один здоровый ангар. В этот раз это длинное здание с залежами досок, бруса и опилок оказалась пилорамой. Небольшой, но достаточно внушительной. И теперь мне стало ясно, откуда на фотографии с Петром взялись мужчины в оранжевых комбинезонах.
- И эта пилорама тоже ваша? – спросила я, чувствуя запах дерева, а не дерьма, вокруг себя.
- Моя.
- Вас точно Пётр Петрович зовут, а не Маркиз Карабас? – спросила я насмешливо.
В ответ мужчина лишь улыбнулся уголками губ и качнул головой. А затем резко поймал меня за локоть и прижал к своему боку.
- Что вы…?! – пришлось заткнуться. Оказывается, я не заметила, как в нашу сторону ехал погрузчик с брёвнами, которыми едва не снёс мне мою бестолковую голову. Водитель уважительно кивнул Петру в знак приветствия. – Спасибо.
- Угу, - выдохнул Пётр и отпустил меня, когда мы дошли до безопасной зоны, а до моего нюха донесся аромат выпечки.
- Только не говорите, что у вас здесь еще хлебзавод есть, - глянула я на мужчину через плечо.
- Пока только столовая. Но спасибо за идею. Я подумаю, - хмыкнул Пётр и скорректировал направление моего движения в сторону нужной двери, которую для меня открыл. – Пиздуй, - кивнул он, ускоряя меня.
- А я только собралась похвалить в вас джентльмена, - вздохнула я нарочито разочаровано.
Зашла внутрь и оказалась в достаточно цивилизованном местечке с двумя раковинами. Чисто и аккуратно. Плитка на стенах, сенсорные дозаторы для мыла, бумажные полотенца, ветродуйка. Даже не скажешь, что в глуши далеко не просто за городом, а за ближайшей деревней, есть оазис чистоты и порядка.
Пётр помыл руки, и я вместе с ним. Желудок уже завязался узлом от запахов, витающих вокруг.
И снова Пётр открыл для меня дверь, и в этот раз мы попали в основной зал со столами, стульями и еще более аппетитными ароматами.
И всё из дерева.
- Здравствуйте, Пётр Петрович, - появился за прилавком молодой парень. – Вы сегодня поздно.
- Здравствуй, - пожал Пётр руку парню. – Мне как обычно, а барышня сама выберет.
- Понял, - отозвался парень бодро и натянул на руки одноразовые перчатки. Быстро налил Петру тарелку еще горячей солянки, которая пахла так, что я чуть слюной не захлебнулась. Суп поставил на красный поднос, туда же поставил тарелку пюре, выложенного барханами, со шницелем. И на добивку - салат с огурцом, помидором и красным луком.
Ну, у него и аппетит, конечно!
Оставив поднос для Петра на столе, за котором Пётр уже с сидел, листая что-то в телефоне, парень вернулся ко мне и вопросительно заглянул в глаза.
- А мне, пожалуйста, солянку и… - я забегала глазами, не зная, чего еще хочу. - …А это что? – указала я на стаканы с цветными напитками в них.
- Лимонад, морс из смородины, компот из…
- Морс, - остановила я парня.
- Солянки и морс? И всё?
- И всё, - кивнула я. Приготовила телефон для оплаты. – Сколько с меня?
Парень явно растерялся, услышав мой вопрос.
- Пиздов с тебя три раза, - ответил за него Пётр. – Димка, ложка где?
- Блин, - выругался парень тихо себе под нос и унес поднос с моим супом и морсом на стол к Петру, не забыв прихватить и ложки.
Я села за стол и почувствовала себя неловко, не спеша приступать к обеду. Пётр же уже хлебал горячий суп за обе щеки.
- Уже не голодная? – посмотрел он на меня вопросительно.
- Я не заплатила. Мне неловко.
- Эта столовая для местных работяг. Здесь не нужно ни за что платить.
- Это местным работягам не нужно. А я же не местная работяга, - шептала я, воровато оглядевшись на парня, который смотрел в нашу с Петром сторону, делая вид, что увлечен протиранием стола.
- Жуй и не ной, - выронил Пётр нервно. – Обед не резиновый.