- Нет. Он меня ни разу и пальцем не тронул. Только кричит. Очень часто. Я… - стыдливо опустила взгляд. Не самая приятная страница из моей биографии. – Я однажды убежала из дома, когда узнала, что папа уже приготовил мне место не в том универе, в который я хотела. Думала, уеду, поступлю, куда мечтала, и буду жить сама по себе. Многие же мои сверстники учатся, работают, живут в общагах… Я была уверена, что и у меня тоже получится. А потом, примерно через неделю, человек из папиной охраны нашёл меня и сказал, что папа с сердечным приступом в больнице. И мама тоже. Они ездили по нашим знакомым и родственникам, искали меня. Спорили, ругались. Папе стало плохо за рулём, и он вылетел на встречку. Мама попыталась вырулить, но в ту сторону, где она сидела, влетела другая машина. В общем, оба они тогда попали в больницу из-за меня.
- И после этого ты разрешила им посадить тебя на поводок, - понимающе кивал Пётр.
- Ну… да, - выдохнула я, грустно улыбнувшись. – Только с каждым месяцем поводок всё короче, а ремень на шее всё туже. Он мне с собой сюда даже одного карандаша не разрешил взять.
- Ясно, - вздохнул Пётр и поднял свой стакан с молоком. – Давай хоть бахнем за то, что с йогой у тебя всё получается. Или этой херней тоже заставляют заниматься?
- Это я сама. Успокаивает.
Наши стаканы стукнулись, и я отпила немного молока.
- Вкусно? – спросил Пётр.
- Да.
- Это ты сегодня надоила. Я попросил отлить нам в банку.
Чувство гордости приятно затопило грудную клетку. Хоть что-то полезное к сегодняшнему ужину сделала я.
Дальнейший ужин прошёл в относительной немногословности.
По Петру было заметно, что он вымотан сегодняшним днём и, похоже, загружен моим монологом. Много есть он не стал, закончив ужин синхронно со мной. Бок о бок мы прибрались на кухне, бросая друг другу короткие фразы, касаемо того, кто будет мыть скромное количество посуды (я), а кто уберет со стола и покормит собак (Пётр).
Пётр ушёл на улицу, проведать кроликов и куриц, и посмотреть у них количество воды и корма. А я, закончив с посудой, поднялась в свою комнату, где переоделась в шорты и майку, чтобы поспать.
Мой план с охмурением Петра и грязным харрасментом провалился почти сразу, а вот вещи, как для порно кастинга остались при мне. Спать в пеньюаре, едва прикрывающем грудь и задницу, я здесь точно не стану.
Нужно купить что-то простое и практичное, хотя бы на этот месяц. Пеньюар и дорогие платья лучше оставить до возвращения в город. Здесь в брендовых шмотках до курятника, конюшни или фермы мне ходить не хочется. Во-первых, жалко вещи; во-вторых, неудобно; в-третьих, глупо. Стразы, перья и кружево для уборки дерьма и дойки? Ну, уж нет.
Лёжа в кровати, я созерцала потолок с деревянными перекладинами. На улице ярко светила луна и, похоже, пробудила во мне лунатика. Немного подумав, я, всё же, села в постели, взяла свой рюкзак, стоящий на полу у тумбочки, и достала из него косметичку. Но косметичку не простую, а с двойным дном, где было припрятано немного денег, заработанных с картин.
Да-да! «Самые строгие родители воспитывают самых искусных лжецов». И тот мой побег из дома, доведший родителей до больницы, был не единственным. Просто раньше я убегала из дома только по ночам, и возвращалась к утру до завтрака, довольно умело имитируя сон в постели, с еще неснятыми кроссовками. Но после того случая, я перестала убегать даже по ночам, став покорной домоседкой, у которой свобода осталась только в написании картин. Ведь только с карандашом и кистью в руке я была вольна делать всё, что захочу.
Пересчитав красные купюры, припрятанные в косметичке, я поняла, что на карманные расходы на этот месяц у меня есть триста десять тысяч рублей. В принципе, на практичные вещи и обувь должно хватить. Даже на мороженое останется. Осталось только убедить Петра в том, что мне нужен день на шопинг.
Убрав деньги в косметичку, а косметичку обратно в рюкзак, я несколько долгих минут сидела в постели и смотрела прямо перед собой окно. Может, закрыть шторы? Этот лунный свет подозрительно меня манит. Или лучше выйти на балкон? Всё равно спать не очень хочется.
Еще несколько минут раздумий привели меня к тому, что я завернулась в покрывало с кровати и вышла на балкон. Оперлась локтями о перила и полной грудью вдохнула уже прохладный ночной воздух. Как же хорошо. И свободно. Под балконом розовые и белые цветы обращены к большой луне на чистом звездном небе, а сама луна красуется в отражении узкой речушки неподалеку. И разве в такое время птицы не должны спать? Какая-то птица уж больно настойчиво поёт в стороне реки.
Закрыв глаза, я, кажется, не могла надышаться. Не помню, когда последний раз так хорошо чувствовала себя, просто стоя под луной, глядя на реку. Наверное, побережья океана не вызывало во мне столько умиротворение и спокойствие, сколько река и тихо шумящий под легким ветром лес напротив.
- Ебать… - шумно выдохнул Пётр, тоже вышедший на балкон, чем напугал меня до поднятый на затылке волос. – Напугала, - мужчина гораздо быстрее меня взял себя в руки и, не стесняясь моего присутствия, преспокойненько вышел на балкон в боксерах с носорогом. – Почему не спишь?
- Не спится, - ответила я, стараясь не смотреть в сторону, практически раздетого мужчины, не стесняющегося вообще ничего. Телосложение у него, конечно, красивое. Я бы, наверное, даже что-нибудь зарисовала, но это не значит, что его нахождение рядом со мной в одних трусах можно считать нормальным. Мы же, фактически, незнакомые друг другу люди!
-Ну, да. Ты же сегодня уже выспалась, - хмыкнул Пётр, многозначительно глянув вниз.
- Да. Я там спала? И что?
- Ничего. Могла бы сразу признаться, чтобы я не подъёбывал, - мужчина оперся локтями о балюстраду широкого балкона и глубоко вдохнул. – Смотри, какая хуйбала сегодня вылезла.
- Это полнолуние, - вздохнула я и, расслабившись, тоже оперлась локтями о балюстраду.
- В общем, слушай, - вдруг по-деловому начал Пётр, заставив посмотреть на его достаточно серьёзный профиль. – Геморрой мне не нужен. Поэтому предлагаю тебе жить дружно. Поживёшь у меня месяц, который тебе обозначил батя. Сделаем вид, что у тебя каникулы у бабушки в деревне. Но нянчится с тобой я не собираюсь. По хозяйству, всё равно, помогать придется, раз уж ты здесь.
- Хорошо, - согласно кивнула я, не встретив его слова с большим оптимизмом. Расклад так себе, но вполне справедливый.
- Ничего хорошего, Васька, - поскрёб он задумчиво бороду. – Считай этот месяц шансом или возможностью пораскинуть мозгами.
- В смысле? – нахмурилась я, поймав прямой взгляд Петра.
- А ты думаешь, твой батька ходы только до универа и работы в офисе расписал? – несколько цинично хмыкнул Пётр. – Наверняка, он уже готовит или присматривает тебе женишка. Если уже этого не сдала. Не думала об этом?
- Нет, - поморщилась я, отрицательно качнув головой. – Папа не станет искать мне жениха. Что за бред?
- Бред не бред, но ты сама признала, что находишься у него на поводке. Так что, по такой логике, и случки твои тоже будут под его контролем. В общем, думай, Васька, как будешь доказывать отцу, что уже взрослая и самостоятельная. Или не думай. У тебя есть месяц каникул от бати, чтобы решить. Я не говорю, что твой батя плохой. В некотором роде, я его понимаю. Но и на поводке жить – хуйня какая-то.
Слова Петра выбили меня из равновесия. Еще минуту назад я чувствовала умиротворение и покой, а сейчас в душе царил полный хаос и раздрай. Будто я только-только выстроила свой классный песочный замок, а его тут же смыло безжалостной холодной волной.
- Я подумаю, - выронила я затравленно.
- И ещё… Подожди секунду, - Пётр по-деловому оставил меня одну. Вернулся в свою комнату и через несколько секунд вышел с большим блокнотом и карандашом в руке. – Ну, не обоссысь, - хохотнул он, заметив, как засияли мои глаза. – Напишешь список того, что тебе нужно. На днях закажу в город.
- А что именно писать?