— Чего лежишь, вставай и брысь отсюда домой, ещё раз появишься — спущу с лестницы!
Светка, никогда не теряющаяся и умеющая отвечать, тут молчала — кого-кого, а Тамару Ивановну она боялась с детства.
— Профурсетка, любовь у тебя к этому идиоту, вот и люби его, безработного, с голой жопой!
Тамару Ивановну, когда она во гневе, остановить было очень сложно, и Гена потащил Светкино барахло к ней домой.
Когда пришел, мать мгновенно поставила ультиматум:
— Немедленно находишь работу, сюда ни одну шлюху, я подчеркиваю, ни одну, не приводить! Что-то тебе говорить не хочу — там уже ничего не исправить, одно точно знаю — подлюга ты, первостатейная! За подлость Господь обязательно накажет! Никогда не могла представить, что вместо сына — подлый монстр вырос!
Вечером же, у Люды, её несгибаемая и резкая свекровь расплакалась:
— Люда, я так виновата, я только сейчас поняла, что сыночка своего сама же и испортила. Задавила своей вот такой агрессией, он же никогда слова против меня не говорил, с тобой вот славно вышло, ты девочка мягкая, он как бы главным в семье, мужиком стал... А тут опять такая же стервоза типа меня, эта рыжая шлюха. Ну Генка под каблук попал, жалко мне его с одной стороны, а с другой... ну мужиком же надо быть, им, козлам, всегда чего-то не хватает с их кобелиной натурой, но чтобы так, от хорошей жены и в дерьмо залезть? Я — тетка вредная, вряд ли когда приму его жену или сожительницу у себя, это однозначно. Люда, я больше всего на свете сейчас боюсь, что ты и меня от внука отшибешь, я теперь тебе как бы чужая тетка. Люда, ведь моя кровиночка родится, я как узнала — в себя от радости не могу прийти, не нужна мне теперь и эта коммунистическая деятельность, это ж я вместо того, чтобы с Нюркой кости всем не мыть, сидя на лавочке, подалась в активисты. Там, надо сказать, весело, всякие поездки, диспуты... драка вон в Пушкине была, нас молодые стаскивали с помоста, а мы в драку полезли... Но, если ты мне доверишь маленького, хоть в коляске покатать... я же десять лет этого ждала. Генка, он свою судьбу выбрал, а я никогда от своей кровиночки не откажусь. Я ж и вязать умею, всякие костюмчики-пинеточки-шапочки, Люда, прошу тебя!
Плачущая навзрыд Тамара Ивановна — это было из разряда невероятного...
— Тамара Ивановна, у меня только одно условие: никогда, ни при каких обстоятельствах не говорить вашему сыну о ребенке, родила я и родила, от кого — какое ему дело? Бабушка у ребенка должна быть, я не против.
— Спасибо, девочка! Они долго говорили о малыше, бабуля истово верила, что будет девочка. Люда же согласна была на любого, лишь бы все хорошо сложилось — доходить, родить здорового, а кто — без разницы.
ГЛАВА 3
Генка усиленно искал работу. Через пару дней, после шокирующего известия о ребенке, он сидел в небольшой кафешке на центральной площади города. День выдался солнечный, народу в центре тусовалось много, и он посматривал в окно, ожидая своего знакомого, который пообещал свести его с водилой-дальнобойщиком. У того ушел напарник — что-то случилось, напарник, даже не отрабатывая, рванул домой в Белоруссию, а водила в срочном порядке искал надежного, опытного взамен.
— Привет! — плюхнулся на стул Вадик — стародавний приятель, знающий, кажется, всех и вся в городе. — Серега минут через десять будет, давай по пивку?
— Я кофе. — Генка заказал себе кофе, Вадику пиво. Сидя спиной к площади, неторопливо прихлебывал кофе, и разговаривали они с Вадиком, так — ни о чем.
— О, смотри, женишки подтягиваются, — оживился Вадик. — Опять новый среди них.
— Чьи хоть?
— Да Светкины, — ответил Вадик, — ну, помнишь, помладше нас училась, такая вся крученая девица, её потом курсант один подобрал, а лет через несколько она опять тут объявилась, холостая. А ща вон с армяшками мутит напропалую, у них тут место встречи, я-то частенько здесь бываю, приметил уже. Ашотик, он навроде сутенера при этой рыжей, ну, как бы мужиков находит, похоже в паре работают. Вон, смотри, видишь, один молодой — это и есть Ашотик, хитрый гад, скользкий, никак его местные не прищучат, работает только с одной. А второй — это клиент, только подъехал на Мерине, ща выйдет. Из Мерса вылез невысокий, лет пятидесяти на вид, тучный мужчина, пожали другу другу руки — тучный отдал молодому деньги, и оба закурили, явно поджидая кого-то. Генка отвернулся, ну не сидеть же постоянно вполоборота, да и не любопытный он был всегда. Сделал глоток, Вадик толкнул его, он поперхнулся и закашлялся:
— Смотри-смотри, как, может быть, пригодится.
К мужикам подлетела...его 'любовь всей жизни' — Светка Раевская, принаряженная, оживленная, вся сияющая — куда только делась зареванная, убитая тяжкой вестью о ребенке женщина? Генка замер, напряженно вглядываясь, Светка тем временем расцеловалась с молодым, явно жеманясь, подала руку тучному. Тот облобызал её, что-то сказал, и она села в его машину.
— Так, — удивленно подумал Генка, — а ну-ка... Вадик, я ща.
Выскочил на улицу и набрал её номер — мало ли, куда и с кем по делам поехала.
— Привет, милый! — умирающим голосом произнесла Светка.
— Свет, ты как?
— Ой, никак в себя не приду, лежу, рыдаю, так жаль — настроение никакое.
— Может, я приду? Сходим погуляем, развеемся, в кафе посидим.
Светка всхлипнула, если бы Генашка не видел своми глазами, что она поехала с пожилым мужиком, никому не поверил бы.
— Нет, я пока полежу. Немножечко в себя приду, не обижайся, чмоки-чмоки!
Она отключилась.
— Генк, иди, Серега пришел. — Выскочил Вадик.
Серега, серьезный мужик лет сорока пяти, долго расспрашивал Генку про все — должен же он знать, кого в напарники берет. Генка честно отвечал, что детей нет, жены теперь тоже, развелись вот, да из-за детей, нет, сожительницы нет, кроме матери никто ждать и дергать по пустякам не станет. Нет не пьет, очень редко, по праздникам, нет, трудностей не боится...
Вроде понравились друг другу. Серега сказал, чтобы завтра с утра подходил в контору — оформляться, а послезавтра в пять утра — выезд в Челябинск. Гена вздохнул — с одной проблемой разобрались, осталось с Раевской до конца объясниться и все, ничего его не держит. Про жену старался не думать-