Прежде чем я успела хоть пискнуть, хоть как-то его остановить, генерал рванул ворот моего наглухо закрытого платья. Пуговицы брызнули во все стороны, да и шов разошёлся почти до пояса. Образовался глубокий разрыв, едва прикрывая мои округлости.
Я густо покраснела, вскинула свободную руку, чтобы прикрыться, но генерал стремительно и непреклонно перехватил моё запястье. Рассматривая меня, голую кожу под ключицами, он нахмурился сильнее.
— Не шевелись и не прикрывайся, — приказал он, отпустил мою руку и протянул свои длинные красивые пальцы к моей обнажённой коже.
Глава 4. Срыв контроля
Я замерла неподвижно, мучительно краснея. Вздрогнула, ощутив его прикосновение.
Зажмурилась бы от стыда, от уязвимости, открытости и беззащитности, а ещё… непонятных, слишком ярких и томительных ощущений, вдруг охвативших меня в его объятиях.
Но я смотрела. На него. На суровое сосредоточенное лицо.
С его руки сорвался поток исцеляющего заклятья. Странно, я совсем не замечаю боли. Может задело только слегка?
— У тебя здесь несколько царапин, — сглотнув, процедил генерал. — Совсем неглубоких, видимо от веток, когда падала. Сейчас уберу.
Исцеление прошло очень быстро. Но генерал руку не убрал.
Его взгляд изменился. Стал другим. Тяжелее. Пристальнее.
То, как он стиснул красивые губы с жёсткой линией, как провёл кончиками пальцев по моей коже…
Моё сердце загрохотало, в висках застучало от его внезапной ласки.
Я затаила дыхание, напряжённая как струна в его руках.
Слишком откровенно. Стыдно. И… я покраснела сильнее, понимая, как сильно это мною желанно.
Генерал достал белоснежный платок, стал вытирать кровь на моей груди. А я так и замерла неподвижно, позволяя ему, ничем не препятствуя.
— Я вылечил. Где-то ещё болит? — хрипло спросил генерал. — С коня упала, не ушиблась?
Спрашивает, а сам при этом продолжает вытирать платком мою кожу замедлившимися движениями. Я прерывисто вздохнула, осознав, что он больше гладит, чем убирает пятна с моей обнажённой кожи.
— Я не чувствую боли, — едва слышно произнесла я.
Улавливаю поток его диагностического заклятья.
— Да, ты в полном порядке, — после паузы, кивает генерал.
Пальцы генерала замерли. Он окинул меня быстрым взглядом, задержав взгляд на моём платье для верховой езды.
— Пташка, значит, — вдруг усмехнулся он. — И какими же судьбами ты залетела в мои охотничьи угодья?
Его рука при этом сдвинулась, подныривая под ткань, раскрывая разрыв платья, сжала полушарие груди, а большой палец обвёл ореолу медленным чувственным движением.
В крови будто кипятком плеснуло, бросило в жар. Я невольно стиснула бёдра, ощущая незнакомый спазм внизу живота.
Мне надо срочно его остановить, хоть что-то сказать, но всё это так внезапно, что я попросту оцепенела, охваченная ураганом ощущений.
— Я зря вмешался? — изучая ласкающими движениями мою грудь, генерал усмехнулся шире. — Твой возлюбленный организовал побег, а генерал проехал мимо так некстати? Замучили тебя все эти навязанные правила, да? Конные прогулки, танцы, этикет. Скучно это всё молодой девушке. За другого замуж отдают, а ты не хочешь?
Он наклонился ко мне ниже, рассматривая моё лицо.
— Надеюсь, среди эти сборщиков нет твоего возлюбленного. Я не повредил их, не беспокойся. Только обездвижил. Как удачно вы тут оказались. Забавно. Или всё ещё интереснее? Пташечная охота на меня переходит на новый уровень?
До меня наконец-то дошло, что он имеет ввиду. И почему называет пташкой.
Точно. Ведь у нас, воспитанниц гимназии, характерный крой платьев. И, я слышала, нас действительно среди мужчин называют пташками… Так вот за кого меня генерал принял!
Я слышала о скандалах, когда девушки сбегали, по разным причинам. Или им не нравился подобранный короной муж.
Говорят, когда гимназия располагалась в крыле дворца, кто-то из воспитанниц даже умудрялся пробраться в постель к самому королю… Это было, конечно, до того, как король Дамиан взял в жёны герцогиню Лею, сделав её своей королевой, и переселил всех пташек из дворца в другое здание.
Про охоту на генерала Рэналфа, самого завидного холостяка королевства, я тоже слышала. Да и сколько планов один безумнее другого доносилось до меня в гимназии, несмотря на все мои попытки отстраниться.
Ко мне-то это всё не имеет никакого отношения. Я всё время старалась достойно учиться и держалась подальше от сплетниц, чтобы ничем не запятнать имя семьи, моего героя-отца. И таких, как я, в гимназии подавляющее большинство.
Несправедливое обвинение генерала возвращает мне способность мыслить.
Меня никто из мужчин и не трогал ещё ни разу. Да и воспитанницы, в основном, достойные благовоспитанные девушки и женщины. Таких, что дурят, единицы. Как он смеет, по паре глупых случаев оценивать всех?
— Вы торопитесь с выводами. Меня на самом деле похитили, — наконец-то дар речи возвращается ко мне. — Не побег. Не любовник. Никакой охоты на вас. Кровь на мне от осколков обездвиживающего артефакта, который я сломала магией, пытаясь освободиться. Уберите руку. Там ран нет. Там, где вы трогаете, — осипшим голосом добавляю я.
С этими словам я пытаюсь стянуть разорванную на груди ткань, отстраниться от его руки, прикрыться.
— Я ничего такого… что вы тут, — задыхаясь от возмущения, заявляю я. — Конная прогулка. Утренняя. Мой конь сбился, и… Мешок на голову. В тюк и ветки сверху. Я… Да пустите же меня!
Мой голос срывается. В голове сумятица, слова теснятся, напрыгивают друг на друга. В висках стучит, даже в груди сдавило. Я начинаю вырываться из его рук, пытаясь встать.
Генерал каменеет. Держит в стальных объятиях.
— Спокойнее, погоди, не дёргайся, — говорит он, досадливо дёрнув щекой.
— Вы тут наговорили, всякого! — продолжаю попытки освободиться я, вне себя от обиды. — Обвинили меня в… Меня правда похитили! Спасибо за спасение! Мы недалеко отъехали. Мой конь где-то здесь, и… Пустите, я вернусь в пансионат.
Генерал поднимается на ноги одним гибким сильным движением, увлекая меня с собой и ставя на ноги. Придерживает уверенно, когда я пошатнулась.
Я торопливо соединяю разрыв платья. Меня шатает, но генерал уверенно придерживает меня. Даже дыхание перехватывает от того, какой он высокий, я ему макушкой до ключиц достаю.
— Я не вижу следов никакого артефакта, — говорит он хмуро. — Остались бы осколки. Не в пыль же ты его превратила. Это невозможно.
— Говорю же, я…
— Молчи. Я сам посмотрю.
Закусываю губу. И ахаю от бесцеремонного вторжения исследующих потоков его магии.
Генерал попросту сметает мои базовые магические защиты, и изучает меня.
Это уже ни в какие ворота… Вообще-то, такое грубое проламывание защит считается верхом непристойности среди магов.
Да, генерал спас меня, но… порвал платье, обвинил в распутстве. Пользуясь моим замешательством, распустил