Да, настоящая владелица тела его любила, боготворила и до последнего верила, что он будет к ней хорошо относиться.
Мне же хотелось лишь жить тихо-мирно, без всяких интриг и подстав.
А ещё, чтобы не приказывали быть послушной дурой, которой даже обиду чувствовать запрещено.
— Софи, — Зефирка нежно скользнул горячими кончиками пальцев по моей щеке, как будто пытаясь вырвать меня из мрака, который сковывал моё сердце, как тёмные объятия, не дающие мне дышать.
Мои брови незаметно поднялись, как только взгляд сосредоточился на его идеально очерченном лице. И не из-за того, что он снова осмелился меня коснуться, а от того, что он позволил себе такие эмоции, которые, казалось, молча кричали о том, что я не одна.
Я не увидела привычного презрения, насмешки или отвращения, которое сопровождалось раздражением от одного моего существования. Вместо этого я почувствовала… что-то совершенно другое.
Поддержка. Понимание.
В носу тут же защипало, и на глазах невольно навернулись слёзы — словно боль, внезапно проникшая внутрь, сорвала с меня последний слой выдержки. Внутри всё сжалось, как если бы кто-то резко сжал грудь, и я почувствовала, как сердце окутало холодом, не давая мне дышать.
Потому что за все адские месяцы моего пребывания здесь это было впервые.
Впервые кто-то был на моей стороне. Не упрекал, не приказывал, не унижал.
Демон… Да, это смешно, ведь об этих существах ходили легенды, что они — жестокие, безжалостные твари, способные на все. Но вот он — показал мне то, в чём я так долго, почти отчаянно, нуждалась.
Скрывая слёзы, я опустила голову, стараясь не показать свою слабость, но всё же мимо воли громко шмыгнула носом. Зефирка не сказал ни слова, только притянул меня к себе, его руки оказались одновременно уютными и жаркими. Он нежно поглаживал мою спину, как будто каждый его жест был наполнен стремлением вытеснить всю боль из моего тела, даря мне невероятное тепло. Лишь этот контакт того, кто был так близок и физически настоящ, заставил меня понять, как сильно мне не хватало такой простоты и заботы.
Я слышала, как погибала моя дамба — та, что сдерживала мои эмоции, и злилась, как старый обветшалый замок, который с треском разваливался на части, будто превращаясь в песок. Всё, что я так долго подавляла, вырвалось наружу, неумолимо, как яростный шторм, и заставило меня глупо разрыдаться, цепляясь за его рубашку, словно за спасательный круг.
Глава 4
Не знаю, как долго я рыдала, стоя в объятиях демона, но точно могу сказать, что моя истерика не закончилась спустя пару минут. Минимум час я мочила ему рубаху и вжималась в прекрасное поджарое тело, рядом с которым ощущала себя слабой, но в то же время удивительно защищённой. И, к сожалению, чем дольше плакала, тем сильнее начинала гудеть голова. Боль настолько затуманивала разум, что я практически не соображала — где я, что происходит и почему вдруг оказалась на руках, прямо как принцесса из сказки, у красавчика, жар от которого убаюкивал до странного быстро.
Почти ничего не снилось, и, наверное, именно из-за этого я смогла отдохнуть как телом, так и разумом.
Когда только начала возвращаться в реальность, ощутила лёгкий дискомфорт в шее — подушка оказалась какой-то твердой, хотя я точно выбирала себе совсем другую. А ещё пальцы затекли, словно я всю ночь ими что-то делала.
Открыв глаза, увидела перед собой загорелую грудь демона, который равномерно дышал. То ли спал, то ли притворялся — я не знала, но было как-то всё равно.
Одна его рука и была моей подушкой — поэтому и было не совсем комфортно. Вторая же обнимала меня за талию и служила тёплым одеялом, в которое хотелось до дикой степени ужасно уткнуться, укутаться и проваляться так как минимум пару часиков.
А вот пальцами я всё так же держалась за рубаху, наверное, из-за моей крокодильей хватки он и не смог освободиться и уйти спать к себе. Как мило с его стороны.
— И не страшно тебе просыпаться с малознакомым мужчиной? — Зефирос резко открыл глаза, а его губы растянулись в обольщающую улыбку, которую хотелось стереть… поцелуем. Укусить, чтобы стереть эту дерзость и заставить его показать совсем другие эмоции…
Но я умела сдерживать свои глупые порывы и потому лишь усмехнулась, наконец-то разжимая пальцы, но не спеша его отталкивать. Хотя он явно этого ожидал, ведь я ощутила, как напряглась его рука — он был готов удерживать меня на месте, щекотать нервишки и веселиться за мой счёт.
Да и была я не той кисейной барышней, которая от простого прикосновения руки от мужчины падала бы в обморок. Поэтому я лишь фыркнула, но сразу же пожалела. Аромат этого мужчины был сладко-манящим, а я перед десертами была слишком слаба. Я словно ощутила на языке этот приятный вкус и невольно облизалась, пялясь на его грудь. Ну он точно был намазан ароматным шоколадом!
— Что творится в твоей головке? — его рука, что до этого просто обнимала, начала чувственно поглаживать поясницу, от его прикосновений я едва не выгнулась, чтобы быть к нему ещё ближе. Он рассматривал меня с интересом, словно я была… привлекательна?
Эта мысль, что лишь едва мелькнула на поплывшем сознании (да что он так на меня влияет?), позволила прийти в чувство.
— Головка тут только у тебя между ног, — буркнула недовольно. И злилась не на соблазнителя, который меня поддержал вчера и вообще с каждым мигом казался всё более привлекательным, а на себя, что так легко из-за нормального отношения, а не скотского, уже была готова довериться первому встречному.
От моей фразы демонюга завис, переваривая услышанное, его глаза сперва распахнулись, а потом из груди раздался хриплый смех, который перерос в дикий хохот. И от этого звука, да и прекрасного зрелища, негативные мысли снова отступили.
Я даже возгордилась собой, что смогла его так развеселить.
Только вот чего я не ожидала — что, только получив свободу и возможность отодвинуться, меня наоборот ловко и легко притянуло назад, ещё и на грудь уложили, продолжая обнимать и удерживать. Я даже пискнуть не успела, как уже лежала на Зефиросе, смотря в рубиновые глаза, в которых плясало веселье.
— Знаешь, моя «головка» в тебе заинтересована, — вдруг выдал он, выдыхая горячий воздух прямо мне в губы, пока я офигевала от такого поворота. Мне казалось, что такое говорить тут не принято, да и, насколько было