Вышел из дома, распахнул ворота, шагнул на улицу… И тут моя нога зацепилась за что‑то в темноте. Я полетел вперёд, и мир перевернулся.
В долю секунды до удара о землю пространство вдруг искривилось. Улица поплыла, дома задрожали, словно нарисованные на шёлковой ткани, которую резко встряхнули. Воздух наполнился искрами — они вспыхивали вокруг, как раскалённые угольки, оставляя за собой мерцающие следы.
В голове пронеслась лишь одна, мысль: «Ну нет же, нет… Какого х…»
Я проваливался. Не в темноту, а в нечто совершенно иное — в густую, переливающуюся субстанцию, похожую на облако, сотканное из жидкого света. Оно обволакивало тело, проникало внутрь, наполняя каждую клеточку странным, ни на что не похожее ощущением. Время потеряло смысл. Пространство перестало существовать.
А потом — вспышка. Ослепительная, всепоглощающая. Сознание оборвалось, словно перерезанная нить.
Я лежал на земле, тяжело дыша. Пространство больше не искривлялось, искры погасли. Камни, впивающиеся в щеку. Сознание возвращалось медленно, кусочками. Тупое, ноющее эхо в висках. И тычки. Сначала в бок, настойчивые, будто тыкают палкой в спящую собаку. Я застонал, пытаясь отшатнуться, но тело не слушалось, было тяжелым и ватным.
— Отстань... — хрипло выдавил, но тычки продолжились, теперь они пришлись по плечу, по ребрам.
Гнев, горячий и стремительный, начал пробиваться сквозь пелену боли и дезориентации. Рывком приподнялся на локте, и в этот момент деревянный конец посоха с глухим стуком пришелся мне прямо по темени. В глазах вспыхнули белые звезды, и терпение лопнуло.
— Ах ты, тварь! — взревел я, поднимаясь на ноги. Мир поплыл. Передо мной, хихикая, стоял старик — в светлом балахоне, с морщинистым, лицом и колючими, не по-стариковски злыми глазками. Он что-то лопотал, тыча в мою сторону костлявым пальцем.
Не помня себя от бешенства, размахнулся для сокрушительного удара. Мой кулак, должен был размазать этого козла. Но удар так и не состоялся.
Из-за спины, будто из-под земли, выросла тень. Чудовищная длань сомкнулась на моей шее с такой силой, что захрустели шейные позвонки и на мгновение перехватило дыхание. Меня оторвали от земли с нечеловеческой легкостью, как цыпленка. Я беспомощно забился в этой хватке, ноги судорожно перебирали по воздуху.
Старик, довольный, подошел почти вплотную. Его дыхание пахло чем-то кислым. Он тыкал пальцем уже прямо в моё лицо, и его речь, полная непонятных звуков и шипящих слов, обрушилась на меня.
— Кштар валла, загарр! — скрипел он. — Мортен нах фрайа, санарр? Дрогга, холд анн!
Я ничего не понимал. Видел только искаженное злобой лицо старика и чувствовал леденящую душу хватку того, кто держал сзади. Великан, судя по тому, как легко он его удерживал, был настоящим горой мышц.
— Отпусти! Я вас не понимаю, блядь! — хрипел я, пытаясь вырваться.
Старик на мгновение замолк, изучая меня взглядом, полным презрения, затем брезгливо плюнул себе под ноги и, что-то бросив через плечо великану, развернулся и зашагал по тропе.
— Гронн. Талла вей, — пророкотал сзади низкий, как подземный гул, голос.
Железная хватка ослабла, но не отпустила меня, развернула и мощным толчком направила вслед за стариком. Делать было нечего и я, пошатываясь, побрел, растирая онемевшую шею. Теперь смог осмотреться.
Тропинка была узкой, утоптанной. Воздух пах влажной землей, грибами и сосновой хвоей — ничего необычного. Сосны вокруг были высокими, с красноватой корой, сквозь которую местами проступала липкая, золотистая смола. Небо, виднеющееся сквозь разрывы в кронах, было голубым. И солнце, если это было оно, светило слишком уж мягко, отбрасывая длинные, расплывчатые тени.
Ничего фантастического, но каждая деталь была чуть-чуть не той. Неправильной.
Старик впереди шел быстро, постукивая своим проклятым посохом по корням деревьев. Великан сзади дышал ровно и тяжело, его шаги были неслышными для такой махины, но я чувствовал его присутствие спиной — как будто за мной двигалась скала.
«Гронн», — пронеслось в голове Андрея. Имя? Приказ? Угроза?
Сжал кулаки. Голова раскалывалась, но ясность мысли понемногу возвращалась. Я был здесь, в незнакомом лесу, с двумя враждебно настроенными незнакомцами, говорящими на незнакомом языке. И единственное, что сейчас понимал совершенно точно — что эта тропинка ведет его в неизвестность, из которой нужно будет выбираться. Желательно, живым.
Старик впереди. Его балахон, некогда белый, а теперь в рыжеватых пятнах от грязи и трав, болтался на тощем теле. Штаны, заправленные в грубые кожаные сапоги, были того же серо-землистого оттенка. На голове — не шляпа, а скорее войлочный колпак, помятый. Все это было похоже на костюм для какой-то исторической реконструкции, но потертости и въевшаяся грязь выглядели слишком уж натурально.
А потом мой взгляд скользнул по своей собственной руке, сжатую в бесполезный кулак. И замер.
Рука была... чужой. Худая, с жилистыми, но еще не налитыми силой мышцами подростка. Кожа гладкая, без знакомых шрамов и пигментных пятен. С лихорадочной скоростью я ощупал левой рукой правое запястье. Там, где десятилетиями находился рваный, белый шрам от осколка бутылки — память о лихих девяностых, — была лишь чистая, чуть загорелая кожа.
Паника, холодная и тошнотворная, ударила в голову, заставив на миг забыть про боль. Украдкой провел ладонью по лицу. Ни морщин, ни щетины. Только юношески упругая кожа и острые скулы.
Что за херня? — пронеслось в голове, затмевая все остальные мысли. Я был не в своем теле. Не в своем сорокашестилетнем, видавшем виды теле. Это было тело пацана. Максимум лет шестнадцати, не больше.
Великан сзади, был облачен в добротную, толстую кожу, покрытую царапинами и потертостями. Мы шли еще около часа. Тропа петляла меж сосен с красноватой корой, воздух становился прохладнее. Я, оглушенный открытием, почти не обращал внимания на путь, пока лес внезапно не расступился.
Небольшая деревушка расположилась на берегу, темной речушки. Избушки — не бревенчатые, а скорее сложенные из темного, дикого камня и серого дерна, с приземистыми, почти плоскими крышами. Дымок поднимался из нескольких каменных труб, пахнувший не дровами, а чем-то терпким и сладковатым, вроде жженого торфа. Между домами копошились люди, одетые в ту же простую, грубую одежду, что и старик.
Старик, не оглядываясь, гордо прошествовал к центральной, чуть более крупной постройке. Гронн снова мощно подтолкнул меня в спину, направляя следом.
Куда я попал? И в теле кого? — пронеслось в голове у меня,