В первом случае, взаимосвязь, которая установилась между определённым сновидением и определённым физическим расстройством будет совершенно случайной, и совершенно особой для каждого человека.
По второй же гипотезе, наоборот, опыт может открыть те закономерности и то таинственное сродство, познание которого станет настоящей наукой.
Есть некоторые сновидения общие всем людям, и причину которых физиологи единодушно указывают в ощущениях, вызванных более-менее естественной работой сердца или желудка, и происходит это благодаря искажённому восприятию, которое делает ум из этих ощущений. Таковы сновидения, в которых сновидец взлетает или парит в пространстве, подпрыгивает с чудесной лёгкостью, спускается по лестницам в несколько прыжков, или же, наоборот, чувствует себя удерживаемым какой-то невидимой силой, не может довести до конца какое-то простейшее дело и т. п.
Итак, я полагаю, что не только опыт должен привести к установлению психофизиологической связи для каждого из этих различных сновидений, но и серьёзная интерпретация большого числа других сновидений; одним словом, поиск ключа к сновидениям не будет невыполнимым делом, если удастся собрать и проверить один за другим достаточное число наблюдений.
Иногда в реальной жизни мы испытываем раздражение, когда видим, как пытаются исполнить какое-нибудь минутное дело, которое не могут довести до конца, или же, когда видим людей, неумело делающих какую-нибудь тонкую работу. Итак, если у человека имеются сновидения, в которых он сам делает или видит нечто подобное, то разве причина этого не заключается в каком-то болезненном раздражении нервной системы? Я привожу этот симптом как образец из множества других, согласованность которых будет целесообразно установить [109].
Заметим ещё, что сновидение может быть указанием на какое-то патологическое состояние, не только благодаря самой природе образов, которые оно вызывает, но также, и часто, манерой, какой события начинаются и развиваются, или ассоциацией конкретных идей, которые имеют разное значения у каждого из нас.
II одном путешествии вверх по Нилу, один мой знакомый пылкий исследователь, чьё свидетельство не подлежит сомнению, много страдал от воспаления глаз, которое прекратилось только с его возвращением домой; и вот уже десять лет эта болезнь не возвращалась. Его память наполняли многочисленные события и многочисленные другие путешествия самыми недавними впечатлениями, как вдруг он заметил, не без удивления, что почти забытые лица, праздники, эпизоды того периода его жизни начали мало-помалу возвращаться в его сновидениях с необыкновенною частотой. Примерно в течение шести недель этот феномен оставался необъяснимым; затем он почувствовал первые признаки головной боли и, в конце концов, он снова стал жертвой болезни, которую считал излеченной навсегда. Мне кажется очевидным, что повторение этих сновидений было обусловлено внутренними крайне тонкими ощущениями, симптомами, указывающими на работу болезни ещё в скрытом состоянии.
Само настойчивое повторение некоторых сновидений или некоторого характера сновидений уже является указанием на какое-то болезненное состояние, которое важно найти. Если гладко проходящие сновидения являются лучшим указанием на совершенство внутреннего равновесия, то обратное явление не менее значимо. Покалеченные, равно как и люди находящиеся в каком-нибудь сильном душевном волнении, не могут иметь ни ясных, ни разнообразных, ни последовательных сновидений [110]. У одних, физическая боль вызывает время от времени воспоминания в связи с испытываемыми ощущениями; у других, их главная озабоченность удерживает их ум в одном и том же круге идей, и не позволяет проявляется свободной цепочке идей. Однотипные зрительные образы, которые мучают своими непрестанными появлениями, конечно же, могут принимать различные формы, но они всегда несут в своей природе, в своём ходе, в причиняемых ими эмоциях, один и тот же характер, который выдаёт причину болезни или навязчивую идею, постоянным проявлением которой они являются.
Сновидение предлагает в этом случае те же самые поочерёдности то отвлечений, то напоминания о главной заботе, которые имеют место у нас в реальной жизни. Т е. то стихийное движение помыслов приводит нас к самым разнообразным занятиям, то чувство боли или, по крайней мере, физическое ощущение вызывает в нас мысли, соответствующие этому ощущению. Вдобавок к этому, состояние сновидения предлагает ещё, в качестве замечательной особенности, потрясающее многообразие интерпретаций, которые ум умеет сделать из одного и того же конкретного ощущения, всякий раз, когда оно становиться объектом его внимания. Ум тогда приспосабливает это ощущение к образам своего сновидения, и то о чём он думает, тотчас же представляется зрительно. В журнале моих сновидений я нахожу один особенный пример этого последнего явления. Из него можно узнать о двойственном влиянии одного постоянного болезненного ощущения и одного хорошо известного наркотика.
Дело было так. Мне на плечо упало бревно, и я воспользовался одним лекарством, в состав которого входит белладонна, чтобы заглушить боль от сильного ушиба. Сначала у меня было много прерывистых сновидений, в которых я расхаживал с тяжёлым ружьём на плече, держал на плече угол какой-то большой картины, которую пытались повесить, и т. п. Наконец, ближе к утру, мне приснилось следующее:
«Я путешествовал и прибыл не знаю куда. Я искал ночлег, держа у себя на плече чемодан, и не находил никого, кто бы у меня его взял или указал бы на постоялый двор. Однако, я заметил одну вывеску с белой лошадью на одном достаточно приятной наружности доме; но дверь была такой низкой, что я был вынужден, чтобы войти, болезненно согнуться и пройти через достаточно длинный коридор; в этой неудобной позе моё плечо несколько раз ударялось о стену. Внутри постоялого двора меня приняла одна молодая служанка, которая объявила мне, что наплыв проезжающих велик и что мне придётся поселиться наверху. Я сразу же согласился занять любую предложенную мне комнату и, снова взвалив свой чемодан себе на плечо, я последовал за девушкой нескончаемыми коридорами и лестницами. Так мы прибыли в просторный как церковь зал, стены которого были покрыты железными прутьями, расположенными горизонтально друг над другом таким образом, чтобы служить поручнями и ступенями. «Быть может, вы мне не доверяете и не желаете следовать за мной?» — спросила меня моя проводница, начиная взбираться по этой лестнице. «Я последую за вами хоть на край света» — ответил я ей. Я больше